Джон. Часть 1

ДЖОН

Белый волк мчался через чёрный лес у подножия утёса такой высоты, что верхушка его, казалось, подпирала небо. Луна бежала вместе с ним, скользя сквозь путаницу голых ветвей над головой, через всё звёздное небо.

- Сноу, - пробормотала луна. Волк не ответил. Снег хрустел под его лапами. Ветер вздыхал среди деревьев.

Где-то вдали он слышал зов своей стаи. Они тоже охотились. Сильный дождь поливал его чёрного брата, терзавшего плоть огромного козла, смывая кровь с его бока там, где длинный козлиный рог зацепил шкуру. В другом месте его младшая сестра подняла голову, чтобы подвыть на луну и сотня меньших серых собратьев прервали охоту, присоединившись к её песне. Среди их холмов теплее и больше добычи. Многие ночи стая его сестры насыщалась мясом овец, коров и лошадей, принадлежащих человеку, а иногда даже и плотью самих людей.

- Сноу, - снова долетел вниз зов луны.  Белый волк в одиночку следовал по следу человека у подножия ледяной скалы. На языке ощущался вкус крови, уши ловили звук песни сотни меньших сородичей. Когда-то их было шестеро, пять скулящих слепышей в снегу под боком их мёртвой матери, сосущих холодное молоко из её твёрдых неживых сосков и он сам, отползший в сторону. Теперь вместе с ним их осталось четверо.

 - Сноу, - настаивала луна.

Белый волк бежал от неё, мчался по направлению к пещере ночи, где спряталось солнце, его дыхание замерзало в воздухе. В беззвездные ночи великий утёс был черным, как камень, тьмой нависая над всем миром, но стоило взойти луне, начинал мерцать ледяной бледностью, как замёрзший ручей. Волчья шкура толстая и лохматая, но когда ветер дул вдоль ледяной стены, никакой мех не мог оградить от холода. На другой стороне ветер был ещё холоднее, чувствовал волк. Именно там был его серый брат, от которого пахло летом.

- Сноу, - с ветки упала сосулька. Белый волк обернулся и оскалил зубы.

- Сноу! – его мех ощетинился, как окружающий лес.

- Сноу, сноу, сноу! – услышал он хлопанье крыльев. Через мрак летел ворон.

Он хлопнулся на грудь Джона Сноу, оцарапав её когтями и крикнул прямо в лицо: - СНОУ!

- Слышу, - в комнате царил полумрак, под спиной был жёсткий соломенный тюфяк. Серый свет просочился сквозь ставни, обещая очередной унылый холодный день.

- Это так ты будил Мормонта? Убери свои перья от моего лица. - Джон высунул руку из под одеяла, чтобы согнать ворона. Это была крупная птица, старая, нахальная, неряшливая и совершенно бесстрашная. «Сноу», - каркнул он, взлетев на столбик кровати. «Сноу, сноу». Джон запустил в него подушкой, но ворон невозмутимо взмыл в воздух. Подушка врезалась в стену и лопнула, рассыпав своё содержимое повсюду в тот самый момент, когда в дверь просунул голову Скорбный Эд Толлет.

- Прошу прощения, - сказал он, не обращая внимания на летающие перья, - что я могу предложить милорду на завтрак?

- Зерно, - каркнул ворон, - Зерно, зерно.

- Жаркое из ворона, - предложил Джон, - И полпинты эля.

Иметь в услужении собственного стюарда до сих пор было ему в диковинку. Ещё не так давно он сам подавал завтрак лорду-командующему Мормонту.

- Три зерна и один жареный ворон, - сказал Скорбный Эдд, - Очень хорошо, милорд, только Хобб приготовил варёные яйца, колбасу и яблоки, тушёные с черносливом. Яблоки, тушёные с черносливом превосходны, за исключением чернослива. Лично я чернослив не ем. Хотя однажды Хобб нашинковал его вместе с каштанами и морковью и спрятал это всё в курице. Никогда не доверяйте повару. Они подсунут вам то, что вы меньше всего ожидаете тогда, когда вы этого меньше всего ждёте.

- Позже, - завтрак в отличие от Станниса мог и подождать, - В остроге были какие-нибудь происшествия прошлой ночью?

- Никаких с тех пор, как вы поставили там стражников одного за другим, милорд.

- Хорошо, - Множество одичалых содержались в заключении за Стеной, захваченные Станнисом Баратеоном, когда его рыцари разбили сборное воинство Манса Налётчика. Среди пленных было много женщин, часть из которых стражники тайком забирали к себе, чтобы делить с ними ложе. Люди короля или люди королевы – это не имело значения, даже несколько черных братьев попались на этом. Мужчины остаются мужчинами, а эти женщины были единственными на тысячи лиг вокруг.

- Ещё двое одичалых пришли, чтобы сдаться, - продолжал Эдд, - Мать с девочкой, вцепившейся в её юбку. У неё ещё был грудной мальчонка, завёрнутый в меха, но он был уже мёртв.

- Мёртв, - повторил ворон одно из своих самых любимых слов, - Мёртв, мёртв, мёртв.

Вольные люди прибывали каждую ночь, заморённые голодом, полузамерзшие  существа. Они бежали после разгрома у Стены, но потом стали приползать обратно, осознав, что для них не осталось безопасного места, где бы они могли укрыться.

- Мать допросили? – спросил Джон. Станнис Баратеон разгромил сборище Манса Налётчика и сделал Короля-за-Стеной своим пленником, но одичалые всё ещё оставались поблизости, Плакальщик и Тормунд Великанья Смерть и тысячи других.

- Да, милорд, - ответил Эдд, - но всё, что ей известно, это то, что она бежала от битвы и после пряталась в лесах. Мы накормили её кашей, отправили в острог, а тело её младенца сожгли.

Сжигание мёртвых детей не беспокоило Джона Сноу, а вот живых – это другое дело. Два короля пробудят дракона. Сначала отец, затем сын, оба умершие королями. Слова, которые пробормотал один из людей королевы, пока мейстер Эйемон чистил его раны. Джон попытался отмахнуться от них, истолковав слова как горячечный бред. Эйемон возразил. «Могучая сила сокрыта в королевской крови, - предостерёг старый мейстер, - и люди получше, чем Станнис, пытались использовать её». Король может быть суров и неумолим, но ребёнок, всё ещё сосущий грудь? Только чудовище могло предать живого ребёнка пламени.

Джон помочился в темном углу, наполняя ночной горшок и слушая, как ворон старого Медведя бормотал жалобы. Волчьи сны последнее время окрепли до такой степени, что он теперь помнил их даже после пробуждения. Призрак знает, что Серый Ветер мёртв. Робб умер в Близнецах, преданный людьми, притворявшимися его друзьями и его волк погиб вместе с ним. Брана и Рикона убили тоже, обезглавили по приказу Теона Грейджоя, бывшего когда-то воспитанником их лорда-отца… но если сны не лгали, их лютоволки спаслись. Возле Короны Королевы один из них выскочил из темноты, чтобы спасти жизнь Джона. Лето, это был он. У него серый мех, а Лохматик чёрный. Он спрашивал себя, что если часть его мёртвых братьев осталась жить внутри их волков.

Он налил в таз воды из кувшина, стоявшего рядом с кроватью, вымыл лицо и руки, надел чистый комплект одежды из черного сукна, зашнуровал чёрную кожаную куртку и натянул пару поношенных сапог. Ворон Мормонта наблюдал за ним умными черными глазами, а затем подлетел к окну.

- Ты взял меня к себе в услужение? – когда Джон распахнул окно из тонких ромбовидных ячеек жёлтого стекла, утренний холод ударил его в лицо. Он глубоко вздохнул, выбрасывая из головы ночную мешанину, а ворон захлопал крыльями и вылетел прочь. Эта птица слишком умна. Он был компаньоном Старого Медведя долгое время, что не помешало ему клевать лицо Мормонта после его смерти.

За пределами его спальни в нескольких ступенях вниз по лестнице располагалась комната размером побольше, меблированная обшарпанным сосновым столом и десятком дубовых, обтянутых кожей стульев. Поскольку Станнис занял Королевскую Башню, а Башня Лорда-коммандующего выгорела изнутри, Джон расположился в скромных комнатах Донала Нойе позади арсенала. Со временем, без сомнения, ему понадобится более просторная квартира, но сейчас, пока он ещё только привыкает к власти, ему хватало и этого.

Дарственная, которую король представил ему на подпись, лежала на столе под серебряным кубком, принадлежавшем ранее Доналу Нойе. Однорукий кузнец оставил после себя несколько личных вещей: кубок, шесть пенни и медную звёздочку, украшенную чернью брошь со сломанной застёжкой, затхлый парчовый дублет с вышитым оленем Штормового Предела. Сокровищами для него были его инструменты, мечи и ножи, что он ковал. Его жизнь была в кузнице. Джон отодвинул кубок в сторону и прочёл пергамент ещё раз. Если я приложу свою печать к этому, я навсегда останусь в памяти как командующий, сдавший Стену, подумал он, но если я откажусь…

Станнис Баратеон оказался на поверку неудобным гостем, да ещё и беспокойным в придачу. Он проехал вниз по Королевскому Тракту почти до Короны Королевы, побродил по пустым лачугам Кротового города, осмотрел разрушенные форты у Ворот Королевы и Дубового Щита. Каждую ночь он поднимался на стену вместе с леди Мелисандрой, а днем приходил в острог и забирал пленников на допрос к красной женщине. Ему не нравилось получать отказы. Джон боялся, что утро вряд ли окажется приятным.

Из арсенала доносился стук щитов и мечей, там вооружалась последняя партия мальчишек и новобранцев. Слышался голос Железного Эммета, оравшего им, чтобы они пошевеливались. Коттер Пайк был не в восторге от того, что лишился такого бойца, но у молодого разведчика был дар к обучению людей. Он любит бой и учит своих мальчишек этой любви. Или хотя бы надеется на это.

Плащ Джона был наброшен на колышек у двери, перевязь с мечом висела на соседнем. Он нацепил и то и другое и отправился в арсенал. По дороге ему попался на глазах коврик, на котором обычно спал Призрак. Сейчас он был пуст. Два стражника стояли внутри у дверей, одетые в чёрные плащи и железные полушлемы, с копьями в руках.

- Милорду нужно сопровождение? – спросил Гарза.

- Думаю, что я в состоянии найти Королевскую Башню самостоятельно, - Джон ненавидел, когда за ним хвостом таскалась стража, куда бы он ни отправился. Это напоминало ему утку, ведущую за собой выводок утят.

Ребята Железного Эммета занимались во дворе, затупленные мечи грохотали об щиты и со звоном скрещивались друг с другом. Джон остановился посмотреть, как Конь теснит Плясуна Робина, прижимая того к стене. Из Коня выйдет хороший боец, решил он. Он силён и станет ещё сильнее, а о его чутье говорят все, кто его видел. Плясун Робин – другое дело. Мало того, что он косолап, так он ещё и боится получить удар. Возможно, мы сможем сделать его стюардом. Поединок резко оборвался – Плясун Робин оказался на земле.

- Хорошо бьешься, - сказал Джон Коню, - но ты опускаешь щит слишком низко, когда атакуешь. Тебе стоить исправить это или когда-нибудь тебя могут убить из-за такой ошибки.

- Да, милорд. В следующий раз я буду держать его повыше, - Конь пнул Плясуна Робина по ноге и младший мальчишка неуклюже поклонился.

Несколько рыцарей Станниса упражнялись в дальнем конце двора. Люди короля в одном углу, а в другом – люди королевы, не преминул отметить Джон, но всего лишь несколько. Слишком холодно для большинства остальных. Когда он зашагал от них, гулкий голос позвал за его спиной

- Мальчуган! Да, ты! Мальчуган!

Мальчуган было не худшим словом, которым его называли после избрания лордом-командующим. Он не обратил внимания на это.

- Сноу, - настаивал голос, - Лорд-командующий.

На этот раз он остановился.

- Сир?

Рыцарь возвышался над ним на шесть дюймов.

- Человек, носящий валирийскую сталь, должен использовать её на большее, чем чесать об неё зад.

Джон видел его однажды в замке – знаменитый рыцарь, как говорили о нём. Во время битвы под Стеной сир Годри Фарринг убил бегущего великана: настиг его верхом, вогнал в спину копьё, а затем снёс мечом несуразную маленькую голову. Люди королевы с тех пор прозвали его Годри Убийца великанов.

Джон вспомнил плачущую Игритт: «Я последняя из великанов».

- Я использую Длинный Коготь когда необходимо, сир.

- Да, но насколько хорошо? – сир Годри крутанул в руке собственный клинок. – Покажи нам. Обещаю не делать тебе больно, парень.

Как ты добр.

- Как-нибудь в другой раз, сир. Боюсь, сейчас у меня слишком много дел.

- Ты трусишь. Я вижу это. – Сир Годри ухмыльнулся приятелям. – Он трусит – повторил он для особо тупых.

- Прошу извинить меня, - Джон повернулся к нему спиной.

Чёрный замок выглядел мрачным и несчастным в бледных лучах рассвета. Больше похож на руины, чем на крепость, подумал Джон Сноу печально. От башни лорда-командующего осталась одна оболочка, Общий зал представлял из себя кучу почерневших брёвен, а Башня Хардина выглядила так, будто развалиться от следующего порыва ветра… хотя так она выглядела на протяжении многих лет. Над всем прочим возвышалась Стена: огромная, заповедная, холодная, усеянная копошащимися строителями, восстанавливающими сожжённую лестницу, соединяющими её со старыми переходами. Они работали от зари до зари. Без лестницы единственным путём на вершину стены оставалась лебёдка. Её одной было бы недостаточно в случае нового нападения одичалых.

Над Королевской башней щёлкал на ветру как кнут величественный золотой боевой штандарт Дома Баратеонов. Не так давно с её крыши Джон Сноу с луком в руках бок о бок с Атласом и Глухим Диком Фоллардом выцеливали внизу теннов и вольных разведчиков. Двое людей королевы стояли, трясясь от холода, на ступенях. Они грели руки, засунув их себе подмышки, а копья прислонили к двери.

- От тряпичных рукавиц никакого толку, - сказал им Джон. – Подойдите утром к Боуэну Маршу и он выдаст каждому из вас пару кожаных перчаток на меху.

- Хорошо, милорд и благодарим вас, - сказал страж постарше.

- Если только наши кровавые руки не отмёрзнут до той поры, - добавил младший, выдыхая белёсый пар. – Раньше я думал, что холодно в Дорнийской Марке. Что я знал об этом?

Ничего, подумал Джон Сноу, так же, как и я.

На полпути вверх по продуваемым ветром ступеням он встретил Сэмвела Тарли, спускавшегося вниз.

- Ты идёшь от короля? – спросил его Джон.

- Мейстер Эйемон посылал меня с письмом.

- Вижу. – Некоторые лорды доверяли своим мейстерам читать письма и пересказывать их содержание, но Станнис настаивал на том, чтобы вскрывать печати собственноручно. – Как его воспринял Станнис?

- Без восторга, судя по его лицу, - Сэм понизил голос до шепота, - Я не должен говорить об этом.

- Значит, не будем, - Джон попытался угадать, кто из знаменосцев его отца отказался присягнуть королю Станнису на этот раз. Когда Кархолд провозгласил свою поддержку, весть об этом разлетелась быстро. – Как твои успехи в стрельбе из лука?

- Я нашёл хорошую книгу об искусстве лучника, - нахмурился Сэм, - Однако делать это труднее, чем читать. Я натёр волдыри.

- Продолжай тренироваться. Мне может понадобиться твой лук на Стене, если однажды ночью заявятся Иные.

- Ох, надеюсь, что нет.

Вокруг королевского солярия стояло больше стражи. Леди Мелисандра сидела подле огня, её рубин сверкал, выделяясь на фоне бледной кожи шеи. Если Игритт когда-то поцеловал огонь, то красная жрица сама была огнём и её волосы были как кровавое пламя. Станнис стоял за неотёсанным столом, где Старый Медведь имел обыкновение сидеть во время трапезы. Стол покрывала большая карта севера, нарисованная на куске кожи с рваными краями. Сальная свеча прижимала одну её сторону, стальная рукавица – другую.