Помощник торговца, часть 2.

Корсары появились на борту в темноте перед рассветом, когда «Луговой жаворонок» стоял на якоре у побережья Спорных земель. Экипаж перебил их, потеряв жизни двенадцати своих. Потом моряки поснимали с мёртвых корсаров сапоги, ремни и оружие, вытряхнули их кошельки, вынули из ушей серьги из драгоценных камней и сняли кольца с пальцев. Один из мертвецов был настолько толстым, что корабельный кок отрубил ему пальцы резаком для мяса, чтобы можно было снять кольца. Потребовались усилия троих членов команды, чтобы перевалить тяжёлый труп через планшир в море. За ним последовали остальные пираты, без слов молитв или других церемоний.

Их собственные павшие получили более бережное отношение. Моряки зашили их тела в саваны из холста, отягощённые балластом из камней, чтобы погребаемые в пучине сразу пошли на дно. Капитан «Лугового жаворонка» построил весь экипаж для общей молитвы за души их павших товарищей. Затем он повернулся в сторону своих дорнийских пассажиров, которых осталось трое из шести, севших на корабль в Дощатом городе. Даже здоровяк выбрался из трюма корабля, чтобы отдать последний долг, бледный и нездорово-зеленоватый, на плохо слушающихся его ногах. «Кто-нибудь из вас пусть скажет несколько слов о ваших погибших, прежде чем мы предадим их морю», - предложил капитан. Геррису пришлось держать речь, где почти каждое слово было ложью из-за того, что они не могли говорить правду ни о том, кто они такие, ни о том, куда они направлялись.

Не такой конец предполагался для них. «Это станет легендой, которую мы будем рассказывать своим внукам», - заявил Клетус в день, когда они выехали из замка его отца. Уилл скорчил гримасу и сказал: «Ты хотел сказать: сказка, которую будут рассказывать бабам в тавернах, в надежде, что те позволят залезть им под юбки». Клетус хлопнул его по спине: «Для того, чтобы у тебя были внуки, тебе понадобятся дети. А вот чтобы заиметь детей, тебе нужно задрать несколько юбок». Позже, в Дощатом городе, дорнийцы поднимали тосты за будущую невесту Квентина, делали непристойные намёки по поводу его брачной ночи и говорили о вещах, которые они увидят, о деяниях, которые совершат и о славе, что их увенчает. Всё, что их увенчало – это сшитый из парусины мешок, набитый балластными камнями.

Однако, как бы он не оплакивал Уилла и Клетуса, потеря мейстера ощущалась Квентином особенно остро. Кедри был сведущ в языках всех Вольных городов и даже в помеси Гискарских наречий, на которых говорили по берегам Залива Работорговцев. «Мейстер Кедри будет сопровождать тебя», - говорил ему отец в ночь их встречи: «Прислушивайся к его советам. Он полжизни провёл, изучая девять Вольных городов». Квентин спрашивал себя, пошли бы их дела легче теперь, если бы он был рядом, чтобы направлять их.

- Я бы продал свою мать за дуновение бриза, - проворчал Геррис, пока они катились сквозь портовые толпы. – Здесь влажно, как во влагалище у Девы, а ведь едва только полдень наступил. Ненавижу этот город.

Квентин разделял эти чувства. Унылая сырая парилка Волантиса подрывала его силы и оставляла ему ощущение вечной грязи. Худшей же частью времени были ночи, не приносившие облегчения. На высокогорных лугах к северу от поместья лорда Айронвуда воздух всегда становился свеж и прохладен после того, как темнело, невзирая на то, насколько жарким выдался день. Здесь всё по-другому. Ночи в Волантисе почти такие же жаркие, как и дни.

- «Богиня» отплывает завтра утром в Новый Гис, - напомнил ему Геррис. – С ними мы, по крайней мере, окажемся ближе к цели.

- Новый Гис – маленький остров, да и порт там значительно меньше. Мы будем значительно ближе, верно, но рискуем сесть там на мель ещё крепче. И, кроме того, Новый Гис объединился с Юнкаем. – Эти новости не сильно удивили Квентина. И Новый Гис, и Юнкай – оба они гискарские города. – Если и Волантис присоединится к ним, тогда…

- Тогда нам понадобится найти корабль из Вестероса, - предложил Геррис, - Какого-нибудь торговца из Ланниспорта или Староместа.

- Немногие заплывают так далеко, а те, кто делает это, заполняет трюмы шёлком и специями, привезёнными из Нефритового моря, и поворачивают вёсла в сторону дома.

- Может, браавосийский корабль? О пурпурных парусах слышали и в Асшае и на островах Нефритового моря.

- Браавосийцы – потомки беглых рабов. Они не ведут дел в Заливе работорговцев.

- У нас достаточно золота, чтобы купить корабль?

- И кто будет управлять им? Ты? Я? – дорнийцы никогда не были моряками с той поры, как Нимерия сожгла свои десять тысяч кораблей. – Воды вокруг Валирии весьма опасны и к тому же кишат пиратами.

- Я сыт пиратами по горло. Обойдёмся без покупки корабля.

Для него это по-прежнему всего лишь игра, понял Квентин, ничем не отличающаяся от времён, когда он водил нас в горы на поиски старого логова Короля-Стервятника. Не в природе Герриса Дринкуотера представлять возможное поражение, не говоря уж о том, что они могут умереть. Кажется, даже смерть троих друзей не изменила его. Он оставляет это на мою долю. Он знает, что моя натура – осторожность, так же, как дерзость – его удел.

- Возможно, здоровяк прав, - сказал Геррис. – Нассать на море, мы можем закончить путешествие по суше.

- Ты знаешь, почему он так говорит, - ответил Квентин. – Он скорее сдохнет, чем нога его ступит на палубу другого корабля.

Здоровяк провалялся с зелёным от морской болезни лицом все дни их плавания. В Лисе пришлось дать ему четыре дня на восстановление сил. Они взяли себе комнаты на постоялом дворе и мейстер Кедри, уложив его в постель, отпаивал отварами и снадобьями, пока розовый цвет не вернулся ему на щёки.

В Миэрин можно было попасть по суше, это верно. Старая валирийская дорога привела бы их, куда нужно. Дороги Дракона, называли люди великие каменные магистрали Империи, но та, что бежала на восток от Волантиса к Миэрину имела более зловещее имя: дорога демона.

- Идти по дороге демона опасно и слишком медленно, - заметил Квентин. – Тайвин Ланнистер пошлет своих собственных людей, как только весть о королеве достигнет Королевской Гавани.

Его отец был в этом уверен: «Он отправит их с ножами за пазухой. Если они доберутся до неё первыми…»

- Будем надеяться, что её драконы учуют их раньше и сожрут, - заявил Геррис. – Что ж, если мы не можем найти корабль, и ты не желаешь отправиться верхом, у нас остаётся один вариант – вернуться в Дорн.

Приползти, поджав хвост, в Солнечное Копьё и сдаться? Вряд ли Квентин смог бы тогда вынести разочарование своего отца, а презрение Песчаных Змеек добило бы его окончательно. Доран Мартелл вложил судьбу Дорна в его руки, и он, пока жив, не мог подвести его.

Жаркое марево поднималось от улицы, придавая окружающей остановке неестественный вид, пока хатхай грохотал и трясся на своих окованных железом колёсах. Мимо тянулись склады, причалы, магазины и лавочки всех сортов, заполнявшие набережную. Тут можно было купить свежие устрицы, а здесь продавали железные цепи и кандалы. Рядом красовались фигурки для кайвассы, вырезанные из слоновой кости и нефрита. Здесь же стояли храмы, где моряки могли вознести молитвы иноземным богам, а стена к стене с ними – дома удовольствий, с балконов которых женщины зазывали мужчин, проходивших внизу.

- Глянь вот на эту, - толкнул его в бок Геррис, когда они проезжали один из борделей. – Мне кажется, она в тебя влюбилась.

И сколько же стоит её любовь? По-правде говоря, девушки волновали Квентина, особенно хорошенькие.

Когда он впервые приехал в Айронвуд, то был сражён Инис, старшей из дочерей лорда Айронвуда. Хотя он никогда не произнёс и слова о своих чувствах, он лелеял свои мечты годами…, до того дня, когда её выдали замуж за сэра Риона Аллириона, наследника Дара Богов. Когда он видел её последний раз, она кормила одного мальчика грудью, а другой цеплялся за её юбку.

За Инис были близнецы Дринкуотер, парочка рыжеватых девиц, которые любили соколиную охоту, взбираться на скалы и заставлять Квентина краснеть. Одна из них подарила ему первый поцелуй,  хотя он так и не узнал, какая именно. Будучи дочерьми мелкопоместного рыцаря, они были слишком низкого рода для женитьбы, но Клетус не усматривал в этом причины, которая помешала бы целоваться с ними. «После твоей свадьбы ты сможешь взять одну из них себе в любовницы. Или обеих, почему бы и нет?» Но Квентин придумал несколько причин, почему «нет», поэтому он сделал всё возможное, чтобы держаться впоследствии от близнецов подальше и так и не получил второго поцелуя.

Много позже, младшая из дочерей лорда Айронвуда взялась сопровождать его по замку. Гвинет было всего двенадцать, маленькая и худенькая, своими тёмными глазами и каштановыми волосами она выделялась на фоне прочих голубоглазых и светловолосых членов семьи. Она была умна, бойкая на язык и действия и любила твердить Квентину, что ему нужно подождать, пока она не расцветёт, а тогда она выйдет за него замуж.

Это было до того, как принц Доран призвал его в Водные Сады. А теперь самая прекрасная женщина мира ждёт в Миэрине и он намерен выполнить свой долг и провозгласить её своей невестой. Она не отвергнет меня. Она будет соблюдать соглашение. Дейенерис Таргариен нуждается в Дорне, чтобы покорить Семь королевств, а значит, она нуждается во мне. Это не значит, однако, что она полюбит меня. Возможно, я ей даже не нравлюсь.

Улица изогнулась там, где река встретилась с морем и вдоль этого изгиба толпились продавцы животных, предлагавшие изумрудных ящериц, свернувшихся кольцами гигантских змей и ловких маленьких обезьянок с полосатыми хвостами и проворными розовыми ручками.

Квентин понятия не имел, что могло понравится Дейенерис Таргариен. Он пообещал отцу, что вернётся в Дорн вместе с ней, но многое и многое ещё надо было узнать, если он хотел справиться с задачей.

«Я никогда не спрашивал об этом», - подумал он.

За широким синим разливом Ройны он мог видеть Чёрную Стену, которая была возведена валирийцами, когда Волантис был не более чем аванпостом их империи: величественный овал из плавленого камня высотой в двести футов и такой толстый, что шесть запряжённых четвёркой лошадей колесниц могли скакать в ряд по его вершине. Такая гонка проходила ежегодно в ознаменование дня основания города. Чужеземцев, иностранцев и вольноотпущенников не допускали внутрь Чёрной стены. Эта привилегия принадлежала тем, кто жил внутри, отпрыскам Старой Крови, которые могли проследить свою родословную вплоть до времён Валирии.

Уличное движение здесь было ещё гуще. Они оказались возле западного конца длинного моста, соединявшего две половины города. Повозки всех видов и хатхаи заполняли улицы, съезжая с моста или готовясь взобраться на него. Рабы сновали повсюду, многочисленные, как тараканы, спеша по делам своих хозяев.

Неподалёку от Площади рыботорговцев и Дома торговцев с перекрёстка улиц донеслись крики, и десяток Безупречных копейщиков в богато украшенных доспехах и тигровых плащах появился, словно из ниоткуда, оттесняя всех в стороны, чтобы освободить дорогу треарху верхом на слоне. Слон треарха имел серую кожу, как у бегемота и был облачён в искусно сделанную эмалированную броню, мягко постукивающую при движении. Башенка на его спине была так высока, что цеплялась верхушкой за декоративную каменную арку, когда он проходил под ней.

- Треархи считаются настолько высокопоставленными, что их ноги не имеют права касаться земли на протяжении года их службы, - сообщил Квентин своему спутнику. – Они везде ездят на слоне.

- Перегораживая улицы и оставляя кучи навоза, чтобы такие, как мы, через них перелезали, - отозвался Геррис. – Зачем Волантису нужны три принца, когда Дорн обходится одним, вот чего я понять не могу.

- Треархи не короли и не принцы. Волантис – вольное владение, как старая Валирия. Все рождённые свободно землевладельцы  участвуют в управлении. Даже женщины имеют право голоса, если у них есть собственная земля. Троих треархов выбирают из среды тех благородных семейств, которые могут проследить свою родословную со времён старой Валирии. Их служба продлится до первого дня нового года. И ты знал бы всё это, если бы потрудился прочитать книгу, которую мейстер Кедри дал тебе.

- Там не было картинок.

- Зато были карты.

- Карты не считаются. Если бы он сказал мне, что там про тигров и слонов, я мог бы попробовать. А так это выглядело подозрительно, как книга по истории.

Когда их хатхай добрался до края Рыбной площади, слониха подняла хобот и издала шумный звук, как будто большой белый гусь, не желая окунаться в скопище повозок, паланкинов и пешеходов впереди. Их погонщик ткнул её пяткой и заставил двигаться дальше.

Торговцы рыбой выбивались из сил, выкрикивая достоинства утреннего улова. Квентин понимал одно слово из двух в лучшем случае, но ему не было нужды знать слова, чтобы узнать рыбу. Он видел треску, парусников и сардины, бочки мидий и моллюсков. Угри висели вдоль фасада одного из прилавков. На другом выставили гигантскую черепаху, вздёрнув её за ноги на железных цепях, тяжёлую, как лошадь. Крабы копошились в бочках с рассолом и водорослями. Некоторые продавцы жарили куски рыбы с луком и свёклой или торговали перчёной рыбой, тушёной в маленьких железных котелках.

В центре площади, под потрескавшейся обезглавленной статуей мёртвого треарха, собралась толпа поглазеть на представление каких-то карликов. Маленькие человечки, одетые в деревянные доспехи, миниатюрные рыцари, готовились к рыцарскому поединку. Квентин увидел, как один из них оседлал собаку, а другой взгромоздился на свинью… только для того, чтобы свалиться с неё под сдержанные смешки.

- Они выглядят забавно, - отметил Геррис. – Может, мы остановимся и посмотрим их бой? Смех должен пойти тебе на пользу, Квент. Ты выглядишь, как старик, который не опорожнял кишечник последние полгода.

Мне восемнадцать лет, на шесть лет меньше, чем тебе, подумал Квентин. Я не старик. Вместо этого он сказал:

- Меня не интересуют смешные карлики. Если только у них нет корабля.

- Разве что совсем маленький.

Дом Торговцев, высотой в четыре этажа, возвышался над доками, пристанями и складами, окружавшими его. Здесь торговцы из Староместа и Королевской Гавани смешивались со своими собратьями из Браавоса, Пентоса и Мира, волосатыми ибенийцами, бледнокожими путешественниками из Кварта, угольно-чёрными выходцами с Летних Островов, облачёнными в плащи из перьев.  Попадались даже скрытые масками заклинатели теней из Асшая.

Мостовая обжигала жаром его ноги, когда Квентин спустился с хатхая, даже сквозь кожаную подошву сапог. За пределами Дома торговца в тени стоял стол на козлах, украшенный полосатыми бело-голубыми флажками, лениво колыхавшимися при каждом дуновении воздуха. Четверо наёмников с суровыми глазами сидели, развалясь, вокруг стола и окликали каждого проходящего мужчину или мальчишку. Гонимые ветром, знал Квентин. Сержанты высматривали свежее мясо, чтобы пополнить свои ряды перед отправкой в Залив Работорговцев. И каждый человек, подписывающий с ними контракт, добавляет ещё один меч Юнкаю, ещё одно лезвие, жаждущее отведать крови моей наречённой невесты.

Один из Гонимых ветром окликнул их.

- Я не говорю на вашем языке, - ответил Квентин. Хотя он мог читать и писать на высоком Валирийском, у него было мало практики в разговорной речи. А Волантийское яблочко, кроме того, откатилось довольно далеко от Валирийского дерева.

- Вестеросцы? – спросил человек на Общем языке.

- Дорнийцы. Мой хозяин – виноторговец.

- Хозяин? Херня. Ты что, раб? Пойдём с нами и станешь сам себе хозяином. Или ты собрался помереть в постели? Мы обучим тебя владеть мечом и копьём. Ты поскачешь в бой рядом с Принцем-оборванцем и вернёшься домой богаче, чем лорд. Мальчики, девочки, золото, всё, что ты пожелаешь, будет твоим, если ты в достаточной степени мужик, чтобы взять это. Мы Гонимые ветром и мы дерём богиню войны в задницу.

Двое наёмников затянули песню, маршевый рёв из нескольких слов. Квентин понимал достаточно, чтобы уловить смысл. Мы гонимые ветром, пели они. Ударим с востока на Залив работорговцев, убьём короля-попрошайку и трахнем королеву драконов.

- Если бы Клетус и Уилл были с нами, мы бы вернулись вместе со здоровяком и прикончили бы нескольких из этих ублюдков, - прошипел Геррис.

Клетус и Уилл мертвы.

- Не обращай на них внимания, - ответил Квентин. Наёмники отпускали насмешки им в спину, пока они входили в двери Дома торговцев, называя бескровными трусами и перепуганными девчонками.

Здоровяк ждал в их комнате на втором этаже. Хотя гостиницу им рекомендовал хозяин «Лугового жаворонка», это не значило, что они могут оставлять в ней свои товары и золото без охраны. В каждом порту водились воры, крысы и шлюхи, а в Волантисе их было больше, чем где бы то ни было.

- Я уж было собирался идти искать вас. – сказал сэр Арчибальд Айронвуд, отодвигая засов, чтобы впустить их. Его кузен Клетус первым стал называть его здоровяком, и это прозвище было вполне заслуженным.  В Арче было шесть с половиной футов росту, широкие плечи, огромный живот, ноги, как древесные стволы, руки, как окорока, а вот шеи, можно сказать, не было вовсе. Перенесённая в детстве болезнь заставила выпасть все волосы, и теперь его лысая голова напоминала Квентину гладкий розовый валун.

- Ну, - потребовал он, - Что сказал контрабандист? У нас есть лодка?

- Корабль, - поправил Квентин. – Ага, он возьмёт нас, но только до ближайшего ада.

Геррис уселся на провисшую кровать и сбросил сапоги:

- Дорн звучит всё притягательней с каждой минутой.

- Я по-прежнему говорю, что лучше всего нам было бы отправиться по дороге демона, - настойчиво произнёс здоровяк. – Возможно, это не столь опасно, как говорят люди. А даже если и так, это значит только больше славы для тех, кто отважиться на это. Кто отважится напасть на нас? Дринкуотер с его мечом, да я с моим молотом – это больше, чем любой из демонов сможет переварить.

- А что если Дейенерис погибнет, прежде чем мы доберёмся до неё? – возразил Квентин. – Мы должны нанять корабль. Даже если это «Приключение».

Геррис рассмеялся.

- Ты, должно быть, более отчаянно нуждаешься в Дейенерис, чем мне это известно, раз готов терпеть такую вонь в течение нескольких месяцев подряд. Я уже через три дня сам начну упрашивать их убить меня. Нет, мой принц, молю тебя, только не «Приключение»!

- У нас есть лучший вариант? - спросил его Квентин.

- Есть. Эта мысль только что пришла мне в голову. Такой путь чреват своими опасностями и чести он нам точно не добавит, но он сможет привести тебя к твоей королеве быстрее, чем по дороге демона.

- Рассказывай, - потребовал Квентин Мартелл.

ПОМОЩНИК ТОРГОВЦА. Часть 1.

«Приключение» воняло.

Оно могло похвастаться шестьюдесятью вёслами, одним парусом и длинным, узким корпусом, сулившим скорость. Маленькое, но подходящее, подумал Квентин, увидев его, но это было до того, как он поднялся на борт и хорошенько принюхался. Свиньи - было первой его мыслью, но секунду спустя он передумал. У свиней был свой определённый запах. Эта же вонь состояла из смеси запахов мочи, гниющего мяса и нечистот, трупного запаха и вони открытых, загноившихся язв и ран. Смердело так, что перебивался даже запах рыбы и солёного воздуха гавани.

- Меня тошнит, - сказал он Геррису Дринкуотеру. Они ждали появления хозяина судна, изнемогая от жары и вони, поднимавшейся от палубы под ногами.

- Если от капитана несёт так же, как от его корабля, он может принять твою рвоту за духи, - ответил Геррис.

Квентин хотел уже было предложить поискать другой корабль, когда хозяин наконец появился вместе с двумя прощелыжного вида членами экипажа. Геррис приветствовал его с улыбкой. Хотя он не говорил на языке Волантиса так же хорошо, как Квентин, их хитрость требовала, чтобы он вещал от лица обоих. Ранее в Дощатом городе Квентин изображал виноторговца, но лицедейство надоело ему, поэтому, когда в Лисе дорнийцы пересаживались с корабля на корабль, они также поменялись и ролями. На борту «Лугового жаворонка» Клетус Айронвуд стал купцом, а Квентин слугой. В Волантисе, в связи со смертью Клетуса, роль хозяина досталась Геррису.

Высокий и красивый, с сине-зелёными глазами, песочного цвета волосами, выгоревшими на солнце и стройной, привлекательной фигурой, Геррис Дринкуотер держался развязно, с уверенностью, граничившей с высокомерием. Он никогда не выглядел растерянным и даже если не знал какого-то языка, всегда находил способ объяснить, что ему нужно. Рядом с ним Квентин смотрелся значительно скромнее – коротконогий и коренастый, с волосами цвета бурой, свежевспаханной земли. Его лоб был слишком высок, челюсть – слишком квадратной, а нос слишком широким. «Хорошее честное лицо, - сказала ему однажды девушка. – Тебе бы улыбаться почаще».

Улыбки никогда не давались легко Квентину Мартеллу, примерно, как и его лорду-отцу.

- Насколько быстро твоё «Приключение»? – спросил Геррис на ломаном Высоком валирийском.

Хозяин «Приключения» распознал акцент и ответил на общем языке Вестероса:

- Она быстра, как никто другой, досточтимый лорд. «Приключение» может лететь со скоростью ветра. Скажи, куда ты хочешь отправится и я быстро тебя доставлю.

- Я ищу того, кто отвезёт меня и двух слуг в Миэрин.

В воздухе повисла пауза.

- Я бывал в Миэрине. Я могу отправиться в этот город снова… но зачем? Там больше нет рабов и нет выгоды. Серебряная королева положила конец этому промыслу. Более того, она закрыла бойцовые ямы, так что бедному матросу негде даже развлечься. Скажи мне, мой вестеросский друг, что есть такого в Миэрине, что ты готов туда отправиться?

Самая прекрасная женщина в мире, подумал Квентин. Моя будущая невеста, если благословят боги. Иногда по ночам он лежал без сна, представляя её лицо и тело, и гадал, почему такая женщина может захотеть выйти за него замуж, выбрав его из всех прочих принцев. Я – это Дорн, говорил он себе. Она захочет Дорн.

Геррис ответил согласно легенде, которую они сочинили:

- Наше семейное дело – вино. Мой отец владеет обширными виноградниками в Дорне, а меня отправил с заданием найти новые рынки. Надеюсь, что доброму народу Миэрина понравится то, что я предлагаю.

- Вино? Дорнийское вино? – капитан не впечатлился этой речью. – Рабовладельческие города охвачены войной. Как вы можете не знать этого?

- Сражаются Юнкай и Астапор, насколько я слышал. Миэрин не участвует.

- Пока нет. Но скоро будет. Прямо сейчас в Волантисе посланник Жёлтого города нанимает мечи. Длинные Копья уже подрядили корабль до Юнкая, а Гонимые Ветром и Общество Кота готовы отправиться следом, как только пополнят свои ряды. Да и Золотая Компания движется на восток. Всё это известно.

- Если вы так говорите. Я торгую вином, а не войной. Гискарские вина бедны букетом, это вам подтвердит всякий. Миэринцы заплатят хорошую цену за мои прекрасные дорнийские напитки.

- Мертвецам нет дела до сорта вина, который они пьют. – Хозяин «Приключения» потеребил бороду. – Полагаю, я не первый капитан, к которому вы обратились. Даже не десятый.

- Нет, - подтвердил Геррис.

- И сколько их было? Сотня?

Около того, подумал Квентин. Волантийцы любили хвастаться, что сто островов Браавоса могут уместиться и утонуть в пучине глубокой гавани их родного города. Браавоса Квентин никогда не видел, но охотно мог поверить в это. Богатый, перезрелый и гниющий, Волантис накрыл устье Ройны как тёплый влажный поцелуй, растянувшись сквозь холмы и болота по обоим берегам реки. Корабли были повсюду: спускались вниз по реке и поднимались вверх от моря, теснились у причалов и пирсов, принимали груз и разгружались. Боевые корабли, китобои и торговые галеи, карраки и барки, парусные одно- и двухмачтовые когги, ладьи и драккары, корабли из Лиса, Тироша и Пентоса, огромные, как дворцы, корабли Квартийских торговцев пряностями, корабли из Толоса, Юнкая и Василисков. Так много, что Квентин, увидев порт впервые с палубы «Лугового жаворонка», сказал своим друзьям, что они застрянут здесь дня на три, не меньше.

Однако прошло уже двадцать дней, а они оставались на месте и не могли найти корабль. Капитаны «Мелантины», «Дочери Треарха» и «Поцелуя русалки» отказали им с порога. Помощник на «Храбром путешественнике» рассмеялся им в лицо. Хозяин «Дельфина» отругал за то, что они тратят попусту его время, а владелец «Седьмого сына» заподозрил их в пособничестве пиратам. И всё это в один день.

Только капитан «Оленёнка» потрудился объяснить им свой отказ.

- Я иду на восток, это правда, - говорил он им, прихлёбывая вино. – Огибаю с юга Валирию и затем дальше, на восход. Мы планируем запастись водой и провизией в Новом Гисе, а затем на всех вёслах отправиться по направлению к Кварту и Нефритовым Вратам. Каждое путешествие сулит опасности, причём чем дальше путь, тем риск больше. Зачем мне искать дополнительных неприятностей, сворачивая в Залив Работорговцев? В «Оленёнке» все мои средства к существованию. Я не рискну им, чтобы отвезти троих безумных дорнийцев в сердце войны.

Квентин начинал думать, что им лучше было купить свой собственный корабль в Дощатом городе. Однако, это привлекло бы ненужное внимание. У Паука везде были соглядатаи, даже в залах Солнечного Копья. «Дорн истечёт кровью, если обнаружится ваша цель», - предупредил его отец, когда они смотрели на детей, плещущихся в бассейнах и фонтанах Водных Садов. «Пусть у тебя не будет сомнений. То, что мы затеяли – это измена. Доверяй только своим спутникам и делай всё возможное, чтобы не привлекать к себе внимание».

Геррис Дринкуотер меж тем одарил капитана «Приключения» своей самой обезоруживающей улыбкой:

- Говоря по правде, я не веду учёт трусов, отказавших нам, но в Доме Торговцев я слышал, что о вас говорили, как о человеке более храброго склада. Ходят слухи, что вы из сорта людей, готовых пойти на риск при достаточной компенсации золотом.

Контрабандист, точнее говоря, подумал Квентин. Именно так охарактеризовали другие торговцы хозяина «Приключения». «Он контрабандист и работорговец, наполовину пират, наполовину наводчик, но это может оказаться вашей лучшей надеждой», - сказали им.

Капитан потёр между собой указательный и большой пальцы.

- Ну и какое количество золота вы считаете достаточной платой за такое путешествие?

- Втрое больше вашей обычной цены за перевозку пассажиров в Залив Работорговцев.

- За каждого из вас? – капитан ощерил свои зубы в гримасе, которая должна была выглядеть, как улыбка, хотя вместо этого придала его узкому лицу дикий вид: - Возможно. Я смелее, чем большинство других. Как скоро вы желаете отплыть?

- Завтра не будет слишком рано?

- Нет. Возвращайтесь за час до рассвета вместе со своими друзьями и вашим вином. Лучше всего будет отправиться в путь, когда Волантис спит, чтобы никто не задавал нам ненужных вопросов о пункте нашего назначения.

- Как скажете. За час до рассвета.

Улыбка капитана стала шире.

- Мне приятно, что я могу помочь вам. Мы совершим счастливое путешествие, верно?

- Я в этом уверен, - ответил Геррис. Капитан послал за элем и вдвоём они подняли тост за успех предприятия.

- Милый человек, - заметил Геррис позже, когда они вместе с Квентином спускались к подножию пирса, где их ожидал нанятый хатхай. Воздух висел жарким тяжёлым одеялом и солнце светило так ярко, что обоим приходилось щуриться.

- Да и городок милый, - согласился Квентин. Сладкий настолько, что зубы гниют. Сладкую свёклу выращивали в изобилии в окрестностях и подавали почти к каждой трапезе. Волантийцы делали из неё холодный суп, густой и насыщенный, как фиолетовый мёд. Их вина также были приторно-сладкими.

- Я боюсь, что наше «счастливое путешествие» будет крайне коротким. Этот милый человек даже и не собирается везти нас в Миэрин. Слишком быстро принял он твоё предложение. Не сомневаюсь, что он возьмёт втрое больше обычной платы, но стоит нам взойти на борт и отплыть подальше, как он тут же перережет нам глотки и заберёт оставшееся золото.

- Или прикуёт нас к вёслам рядом с теми несчастными, чей запах так украшал наше ожидание. Пожалуй, нам стоит поискать контрабандиста понадёжней.

Возница поджидал их возле хатхая. В Вестеросе это назвали бы повозкой, в которую обычно впрягают волов, хотя она была больше любой телеги, что Квентин мог видеть в Дорне и в неё не был впряжен вол. Его место занимал карликовый слон с кожей цвета грязного снега. На улицах Волантиса таких было полно.

Квентин предпочёл бы пройтись пешком, но до места их пристанища было несколько миль. В придачу владелец их купеческой гостиницы предупредил его, что если они будут ходить пешком, то этим уронят своё достоинство в глазах иностранных капитанов и коренных волантийцев. Значительным персонам приличествовало ездить в паланкине или, на худой конец, в хатхае… и по счастливой случайности кузен владельца постоялого двора как раз сдавал внаём такие экипажи и готов был предоставить их в распоряжение уважаемых гостей.

Их возница был рабом того самого кузена, маленький человек с колесом, вытатуированным на щеке, из одежды имевший только штаны, да пару сандалий. Его кожа была цвета тикового дерева, а глаза напоминали осколки кремня. Сначала он помог им забраться им на мягкую скамью между двумя огромными колёсами повозки, а затем и сам вскарабкался на спину слона.

- В Дом Торговца, - приказал Квентин ему, - но поезжай вдоль пристаней. – За набережной с её бризами на улицах и аллеях Волантиса царила такая жара, что человек рисковал утонуть в собственном поту, по крайней мере, по эту сторону реки.

Возница крикнул что-то слону на местном наречии. Зверь тронулся с места, покачивая хвостом из стороны в сторону. Повозка покатилась следом, а возница зычными криками стал предупреждать моряков и рабов, чтобы они убирались с дороги. Их было достаточно легко отличить друг от друга. Рабы все были татуировны: маска из синих перьев, молния, протянувшаяся от челюсти до бровей, монета на щеке, пятна леопарда, череп, кувшин. Мейстер Кедри говорил, что на каждого свободного жителя Волантиса приходится пять рабов, хотя он и не дожил до того, чтобы проверить это утверждение. Он погиб в то утро, когда палуба «Лугового жаворонка» кишела пиратами.

Квентин потерял ещё двух друзей в этот день – Уиллама Уэллса, с его веснушками и кривыми зубами, бесстрашного копейщика и Клетуса Айронвуда, красивого, несмотря на увечный глаз, всегда возбуждённого, всегда смеющегося. Клетус был ближайшим другом Квентина половину его жизни, братом во всём, кроме крови. «Передай своей невесте поцелуй от меня», - прошептал ему Клетус перед тем, как умереть.

Тирион, Часть 2

- Большей частью, да, - признался Тирион. – После всего сказанного я вижу, что вы представляете собой нечто большее, чем просто торговец сыром.

Иллирио поклонился.

- Вы так добры, говоря это, мой маленький друг. Со своей стороны, я вижу, что вы сообразительны настолько, насколько это утверждал лорд Варис, - он улыбнулся, показав все свои кривые жёлтые зубы и потребовал ещё кувшин мирийского игристого вина.

Когда магистр задремал в обнимку с кувшином, Тирион прокрался через подушки, чтобы освободить сосуд из мясистой неволи и налить себе чашу. Он осушил её, зевнул и снова наполнил до краёв. Если я выпью достаточно огненного вина, сказал он себе, возможно, мне приснятся драконы.

Когда он был ещё ребёнком в глубинах Бобрового Утёса, он часто летал на драконах ночью, притворяясь, будто он потерянный младший принц из Таргариенов или валирийский повелитель драконов, парящий в вышине над полями и горами. Однажды, когда дяди спросили его, какой подарок он хотел бы получить на именины, Тирион попросил у них дракона.

- Он не должен быть большим. Пусть лучше он будет маленьким, как я.

Его дядя Герион решил, что это самая смешная вещь, какую ему доводилось слышать, но дядя Тиггет сказал серьёзно:

- Последний дракон умер сто лет назад, паренёк.

Это казалось настолько чудовищно несправедливым, что мальчик горько плакал в ту ночь, пока не уснул.

Но если верить сырному господину, дочери Безумного короля удалось высидеть трёх живых драконов. На два больше, чем требовал в своё время Таргариен. Тириону стало почти жаль, что он убил своего отца. Он бы с удовольствием посмотрел на лицо лорда Тайвина, когда бы он узнал, что королева из рода Таргариен держит путь в Вестерос с тремя драконами, при поддержке интриг евнуха и торговца сыром, который своими размерами только наполовину уступал Бобровому Утёсу.

Карлик так объелся, что ему пришлось снять пояс и распустить шнурки на верху бриджей. Мальчишеская одежда, в которую облачил его гостеприимный хозяин, вызывало в нём чувство, будто он десятифунтовая колбаса, которую втиснули в оболочку, предназначенную на пять фунтов. Если мы будем так жрать всю дорогу каждый день, то я стану размером с Иллирио к моменту встречи с королевой драконов. За пределами паланкина наступила ночь. Внутри тоже стемнело. Тирион слышал храп Иллирио, скрип кожаной сбруи, мерный перестук подкованных железом копыт по твёрдой валирийской дороге, но в его сердце слышалось биение кожаных крыльев.

Когда он проснулся, рассвет уже наступил. Лошади продолжали брести, носилки поскрипывали и качались между ними. Тирион потянул занавес внутрь, открыв щель в дюйм шириной, чтобы осмотреться, однако увидел лишь поля цвета охры, голые коричневые вязы и саму дорогу, широкий каменный тракт, бегущий к горизонту прямо, как копьё. Он читал о валирийских дорогах, но эта была первой, которую он увидел. Власть Империи простиралась вплоть до Драконьего Камня, но никогда не заходила на материковый Вестерос. Странно, однако. Драконий Камень не более, чем скала. Все богатства лежали дальше на запад, но у них были драконы. Наверняка они знали, что там есть.

Он слишком много выпил прошлым вечером. Голова раскалывалась и даже бережного покачивания носилок хватало, чтобы тошнота подкатывала к горлу. Хотя он не произнёс ни слова жалобы, от Иллирио Мопатиса не укрылось его состояние.

- Давайте, выпейте со мной, - предложил толстяк. – Как говориться, снимите нагар от драконьего огня, что сжигает вас.

Он налил им из кувшина вина из ежевики, такого сладкого, что на него слеталось мух больше, чем на мёд. Тирион согнал их тыльной стороной ладони и сделал большой глоток. Вкус оказался настолько приторным, что ему пришлось потрудиться, чтобы удержать вино внутри. Вторая чаша пошла, однако, легче. Но даже теперь аппетит к нему не возвращался и когда Иллирио предложил блюдо с ежевикой в сливках, он отклонил его.

- Мне приснился сон про королеву, - сказал он. – Я преклонил перед ней свои колени, присягая в верности, но она приняла меня за моего брата, Джейме и скормила своим драконам.

- Будем надеяться, что этот сон не из разряда вещих. Вы ловкий бес, как говорил Варис и Дейенерис сейчас нуждается в способных людях возле неё. Сэр Барристан – храбрый рыцарь и преданный человек, но я думаю, что никто не назвал бы его хитроумным.

- Рыцари знают лишь один путь решения проблем. Они тренируют свои копья и силы. У карлика другой способ смотреть на мир. Да и у вас тоже, разве нет? Вы ведь и сам достаточно талантливый человек.

- Вы льстите мне, - отмахнулся Иллирио. – Увы, я не создан для путешествий, почему и отправляю к Дейенерис вас вместо себя. Вы оказали Её Милости большую услугу, прикончив своего отца и, надеюсь, сделаете для неё много больше. Дейенерис не так глупа, как её брат. Она найдёт вам достойное применение.

«В качестве растопки?» - подумал Тирион, любезно улыбаясь.

Они сменили упряжку только трижды за день, хотя как минимум каждые полчаса останавливались, чтобы Иллирио мог выбраться из паланкина и справить нужду. Наш повелитель сыра размером не уступит слону, а вот мочевой пузырь у него, похоже, не крупней арахиса, размышлял карлик. Во время одной остановки он постарался лучше разглядеть дорогу. Тирион представлял, что он найдёт: не утрамбованную землю, не плиты или булыжник, а сплошную ленту из расплавленного и затем застывшего камня, возвышающуюся над окружающей поверхностью на полфута, так, что дождевая или талая вода сбегали с неё к обочинам. В отличие от грязных трактов, служивших дорогами в Семи Королевствах, валирийские шоссе были широки настолько, что по ним могли двигаться в ряд три повозки и ни движение, ни время не сказались на их состоянии. Они оставались прежними, неизменными спустя четыре столетия после того, как Валирию настиг Рок. Тирион искал колеи и трещины, но нашёл лишь кучу тёплого навоза, оставленную одной из лошадей.

Навоз вернул его к мыслям о лорде-отце. Ты уже угодил в ад, отец? Симпатичный холодный ад, посмотрев из которого вверх, ты увидишь меня, помогающего вернуть Железный трон дочери Безумного Эйегона?

Когда путешествие продолжилось, Иллирио выставил между ними мешок с жареными каштанами и вернулся к разговору о королеве драконов.

- Я боюсь, что наши последние сведения о королеве Дейенерис весьма устарели. Мы можем предположить, что сейчас она собирается покинуть Миэрин. Под её началом сборная армия – шайки наёмников-оборванцев, дотракийские коневоды и пехота Безупречных. Не сомневаюсь, что она поведёт их на запад, чтобы вернуть трон своего отца.

Магистр Иллирио открыл горшок маринованных с чесноком улиток, понюхал их и улыбнулся.

- Будем надеяться, что в Волантисе вы получите свежие вести о Дейенерис, - произнёс он, высасывая одну из улиток из раковины. – Драконы и девушки существа капризные, поэтому вам, возможно, придётся корректировать свои планы. Грифф будет знать, что делать. Не желаете улитку? Чеснок с моих собственных грядок.

Я мог бы оседлать улитку и двигаться быстрее, чем твой паланкин. Тирион отклонил угощение.

- Вы возлагаете много доверия на человека по имени Грифф. Ещё один друг вашего детства?

- Нет. Наёмник, но рождённый в Вестеросе. Дейенерис нуждается в людях подобной закалки. – Иллирио поднял руку. – Я знаю! «Наёмник ставит золото превыше чести», думаете вы. «Этот Грифф продаст меня моей сестре». Не так. Я доверяю Гриффу так же, как доверял бы брату.

Ещё одна смертельная ошибка.

- Тогда я поступлю так же.

- Золотая Компания марширует по направлению к Волантису, чтобы дождаться там прихода нашей королевы с востока.

Горькая сталь, покрытая золотом.

- Я слышал, что Золотая Компания связана договором с одним из Вольных городов.

- Мир, - Иллирио ухмыльнулся. - Контракты можно разорвать.

- Сыр приносит больше монет, чем мне казалось, - заметил Тирион. – Как вы этого добились?

Магистр покачал своим толстым пальцем.

- Некоторые контракты пишутся чернилами, а некоторые – кровью. Больше я ничего не скажу.

Карлик обдумал это. Золотая компания была известна, как лучшая из наёмных войск. Она была основана сто лет назад Эйегором Риверсом по прозвищу Горький клинок, бастардом Эйегона Недостойного. Когда другие великие бастарды Эйегона попытались отнять Железный трон у своего законнорожденного брата, Горький клинок присоединился к мятежу. Однако, после того, как Дейемон Блэкфайр пал на Поле Красной травы, бунт закончился вместе с ним. Те из его последователей, кто уцелел в битве и отказался преклонить колени, бежали через Узкое море, в том числе младшие сыновья Дейемона, сам Горький клинок, а также сотни безземельных лордов и рыцарей, которые вскоре оказались вынуждены продавать свои мечи в обмен на пропитание. Некоторые вступили в Рваный Штандарт, другие в Младшие Сыновья или Людей Девы. Горький клинок видел, что сила дома Блэкфайр растекается по сторонам и тогда он основал Золотую Компанию, чтобы связать беглецов вместе.

С того дня и до настоящего времени люди Золотой Компании жили и умирали в Спорных землях, сражались за Мир или Лис или Тирош в их бессмысленных малых войнах и мечтали о земле, которую потеряли их отцы. Они были изгнанниками и сыновьями изгнанников, обездоленными и непрощёнными, и впридачу ко всему – грозными бойцами.

- Я восхищаюсь вашей силой убеждения, - сказал Тирион Иллирио. – Как вам удалось уговорить Золотую Компанию принять участие в делах нашей сладкой королевы, когда они потеряли так много за время своей борьбы против Таргариенов?

Иллирио отмахнулся от возражений, как от мухи.

- Чёрный или красный, дракон остаётся драконом. Когда Маэлис Чудовищный умер на Ступенях, с ним оборвалась мужская линия Дома Блэкфайров, – торговец сыром улыбнулся сквозь раздвоённую бороду. – А Дейенерис даст изгнанникам то, что не могли предложить ни Горький Клинок, ни Блэкфайры. Она вернёт их домой.

С огнём и мечом. Это было лучшее возвращение домой, какого мог желать Тирион.

- Десять тысяч мечей – это щедрый дар, я согласен с вами. Её Милость должна очень обрадоваться.

Магистр сдержанно качнул головой, его подбородки при этом колыхнулись.

- Я бы никогда не взял на себя смелость утверждать, что может порадовать Её Светлость.

Благоразумно с твоей стороны. Тирион знал достаточно много о благодарности королей. С чего бы королевам поступать по-другому?

Довольно скоро магистр задремал, оставив Тириона размышлять в одиночестве. Он задался вопросом, что подумает Барристан Селми о перспективе вступить в бой вместе с Золотой Компанией. Во время войны Девятигрошовых Королей Селми прорубил кровавый путь через их ряды, чтобы сразить последнего из самозванцев Блэкфайров. Бунт рождает странные союзы. И нет альянса более странного, чем этот толстяк и я.

Торговец сыром проснулся, когда они остановились, чтобы сменить лошадей и послать за свежей корзиной с лакомствами.

- Как далеко мы продвинулись? – спросил карлик, пока они поглощали холодного каплуна с гарниром из моркови и изюма, а также кусочков лайма и апельсина.

- Это Андалос, мой друг. Земля, откуда пришли ваши андалы. Они отняли её у волосатых людей, живших здесь до них, близких родственников волосатых людей Иба. Сердце древнего королевства Хугор лежит к северу от нас, но мы лишь пересечём его южные границы. В Пентосе эти места называют Равнинами. Дальше к востоку лежат Бархатные Холмы, куда мы и направляемся.

Андалос. Вера учит, что когда-то сами Семеро ходили по холмам Андалоса в человеческом облике.

- «Отец протянул руку к небу и сбросил оттуда семь звёзд», - процитировал Тирион по памяти, - «и одну за одной поместил их на челе Хугора, чтобы создать сияющую корону».

Магистр Иллирио бросил на него удивлённый взгляд.

- Я и не думал, что мой маленький друг столь набожен.

Тирион пожал плечами.

- Реликвия моего детства. Я знал, что мне не бывать рыцарем, поэтому выбрал путь Верховного Септона. Эта хрустальная корона добавляет фут к росту человека. Я изучал священные книги и молился до мозолей на моих коленях, но это начинание имело трагический финал. По достижении определённого возраста я влюбился.

- Девица? Я знаю этот путь.

Иллирио запустил правую руку в свой левый рукав и извлёк серебряный медальон. Внутри оказался портрет привлекательной женщины с большими голубыми глазами и светлыми волосами цвета золота с серебристыми прядями.

- Серра. Я нашёл её в Лиснийском доме удовольствий и забрал её к себе, чтобы она грела мне постель, но в итоге женился на ней. Я, чья первая жена была кузиной князя Пентоса. Ворота дворца захлопнулись передо мной после этого, но я не огорчился. Это была небольшая плата за то, чтобы обладать Серрой.

- Как она умерла? – Тирион знал, что она умерла. Ни один мужчина не стал бы говорить с такой нежностью о женщине, которая его бросила.

- Бравоосийская торговая галея запросила стоянки в Пентосе на обратном пути из Нефритового моря. «Сокровище» везло гвоздику и шафран, чёрный янтарь и нефрит, алую парчу, зелёный шёлк и … серую смерть. Мы перебили гребцов, как только они сошли на берег и сожгли корабль, стоявший на якоре, но крысы сбежали с корабля и выплыли к пристани, стоявшей на холодных каменных сваях. Чума унесла две тысячи, прежде чем ушла прочь. – Магистр Иллирио закрыл медальон. – Я храню её руки в моей спальне. Её руки, что были такими мягкими…

Тирион подумал о Тише. Он выглянул наружу, чтобы посмотреть на поля, по которым когда-то ходили боги.

- Что за боги создали крыс, чуму и карликов? – Другой пассаж из «Семиконечной звёзды» вспомнился ему. – «Дева привела ему девушку, гибкую, как иву, с глазами, как глубокие синие озёра и Хугор объявил, что возьмёт её себе в невесты. Мать даровала ей плодовитость, а Старица предсказала, что она родит королю сорок и четыре могучих сына. Воин дал силу их рукам, в то время, пока Кузнец ковал для каждого доспех из железных пластин».

- Ваш Кузнец, должно быть, был ройнийцем, - сострил Иллирио. – Андалы научились искусству обработки железа у ройнаров, что жили вдоль реки. Это общеизвестно.

- Не для наших септонов, - Тирион указал на поля. – Кто обитает в этих ваших Равнинах?

- Земледельцы и труженики, связанные с этой землёй. Здесь есть сады, фермы, шахты… Я сам владею некоторыми из них, хотя и редко посещаю их. Почему я должен тратить время здесь, когда у меня под рукой мириады удовольствий Пентоса?

- Мириады удовольствий. – И внушительные толстые стены. Тирион закрутил вино в своёй чаше. – Мы не видели городов с самого Пентоса.

- Здесь одни руины, - Иллирио взмахнул ножкой цыплёнка в сторону занавеси. – Коневоды ходят этим путём всякий раз, когда какому-нибудь кхалу взбредёт в голову посмотреть на море. Дотракийцы не жалуют городов, вы должны это знать даже у себя, в Вестеросе.

- Обрушьтесь на один из этих кхаласаров и уничтожьте его. Тогда вы сможете увидеть, что дотракийцы не спешат переходить через Ройн.

- Гораздо дешевле избавляться от врагов с помощью еды и подарков.

Если бы с помощью доброго сыра я смог бы избежать битвы на Черноводной, сейчас на моём лице всё ещё красовался бы целый нос. Лорд Тайвин всегда отзывался о Вольных городах с презрением. Они сражаются монетами вместо мечей, повторял он. Они используют золото, но войны выигрываются железом.

- Дай врагу золото и вскоре он вернётся за большей порцией – так говорил мой отец.

- Это тот самый отец, которого вы убили? – Иллирио выбросил куриную кость из носилок. – Наёмники не выстоят против дотракийских крикунов. Квохор доказал это.

- Даже ваш храбрец Грифф? – усмехнулся Тирион.

- Грифф другой. У него есть сын, которого он обожает. Мальчика называют Молодым Гриффом. Там никогда не было парня благороднее.

Вино, еда, солнце, покачивание паланкина, жужжание мух – всё это сговорилось, чтобы навеять на Тириона сон. Вот он и спал, затем просыпался, пил. Иллирио предлагал ему чашу за чашей. А когда небо окрасилось закатным багрянцем, толстяк и сам захрапел.

Ночью Тириону приснилась битва, окрасившая холмы Вестероса в красный цвет крови. Он был в её гуще, сея смерть топором, который был размером с него самого. Тирион сражался бок о бок с Барристаном Смелым и Горьким Клинком, а в небе над ними кружили драконы. Во сне у него было две головы и обе безносые. Его отец возглавлял врагов, так что он сразил его ещё раз. Затем он убил своего брата, Джейме, кромсая его лицо до тех пор, пока оно не превратилось в кровавое месиво, смеясь при каждом следующем ударе. Только когда бой завершился, он осознал, что его вторая голова плачет.

Когда он проснулся, его короткие ноги свело и мышцы стали твёрдыми, как железо. Иллирио ел оливки.

- Где мы? - спросил его Тирион.

- Мы ещё не покинули Равнин, мой торопливый друг. Скоро наша дорога приведёт нас в Бархатные холмы. Там мы начнём взбираться к Гояну Дро, что над малой Ройной.

Гоян Дро был городом ройнаров, пока драконы Валирии не превратили его в тлеющую пустошь. Я путешествую через годы так же, как через лиги, мелькнуло в голове Тириона, назад, вглубь истории, к тем дням, когда драконы правили миром.

Тирион спал, просыпался и засыпал снова, разница между днём и ночью стала весьма условной. Бархатные Холмы вызвали разочарование.

- У половины шлюх Ланниспорта сиськи больше этих холмов, - сказал он Иллирио. – Вам следовало бы называть их Бархатными Титьками.

Они видели круг из поставленных вертикально камней, которые, по заявлению Иллирио, воздвигли великаны. Затем им встретилось глубокое озеро.

- Здесь было логово разбойников, нападавших на всех, кто проходил по этому пути, - поведал Иллирио. – Говорят, они всё ещё живут под водой. Тех, кто пытается рыбачить на озере, они утаскивают под воду и пожирают.

На следующий вечер они добрались до огромного валирийского сфинкса, изогнувшегося возле дороги. У него было тело дракона и лицо женщины.

- Королева драконов, - сказал Тирион. – Приятное предзнаменование.

- Её король пропал, - Иллирио указал на гладкий каменный постамент, на котором когда-то стоял второй сфинкс, ныне заросший мхом и цветущей лозой. – Коневоды подсунули под него деревянные катки и уволокли его с собой в Вейес-Дотрак.

Это ещё одно предзнаменование, подумал Тирион, хотя и не столь обнадёживающее. Ночью, напившись по обыкновению, он внезапно разразился песней:

Он ехал сквозь улицы города, спускаясь с вершины холма

По узким улочкам, ступеням и булыжникам ехал на женский вздох

К той, что была его тайным сокровищем, позором его и блаженством

И цепь и темница – пустяк, с её поцелуем ничто не сравниться.

Это были все слова, которые он знал, да ещё припев:

Вечно холодны руки золота, а в женских руках тепло.

Руки Шаи колотили его, когда золотые руки цепи десницы впивались ей в горло. Он не помнил, были они тёплыми или нет. Когда силы покинули её, удары превратились в хлопки крыльев мотылька, бьющегося о его лицо. Каждый раз, когда он закручивал цепь ещё на один оборот, золотые руки впивались всё глубже. И цепь и темница – пустяк, с её поцелуем ничто не сравниться. Он поцеловал её напоследок, после того как она умерла? Он не мог вспомнить… хотя, он всё ещё мог припомнить их первые поцелуи – там, в его шатре на Зелёном Зубце. Каким сладким был вкус её губ.

Он вспомнил и первый поцелуй с Тишей. Она не знала, как это делается, не больше, чем я сам. Мы стукались носами, но когда я коснулся её языка своим, она затрепетала. Тирион закрыл глаза, чтобы увидеть её лицо по памяти, но вместо этого увидел лицо своего отца, сидящего на отхожем месте на корточках, с халатом, задранным до пояса. «Куда отправляются шлюхи», - сказал лорд Тайвин и арбалет загудел.

Карлик перевернулся, погрузив половину носа в шёлковую подушку. Сон распахнулся под ним, и он погрузился в небытиё, позволив темноте поглотить его с головой.