ДЕЙЕНЕРИС. Часть1

ДЕЙЕНЕРИС

            - Что? – вскрикнула она, когда Ирри бережно встряхнула её за плечо. Снаружи была чёрная ночь. «Что-то случилось», поняла она сразу. – Это Даарио? Что произошло?

            В её сне они были мужем и женой, жили простой жизнью простых людей в высоком каменном доме с красной дверью. И в этом сне он целовал её с ног до головы – её рот, её шею, её груди.

            - Нет, кхалиси, - пробормотала Ирри. – Это ваш евнух Серый червь и бритоголовые. Вы их примете?

            - Да. – Она вспомнила, что её волосы растрепались, а ночная одежда измята. – Помоги мне одеться. И принеси потом чашу вину. Чтобы освежить голову.

            Чтобы забыть мой сон. Она услышала приглушённые рыдания:

            - Кто там плачет?

            - Ваша рабыня Миссандея. – Чхику держала в руке светильник.

            - Моя служанка. У меня нет рабов. – Дени не понимала. – Почему она плачет?

            - Она оплакивает того, кто был её братом, - ответила Миссандея.

            Остальное она узнала от Скахаза, Резнака и Серого Червя, когда они предстали перед ней. Дени догадалась, что они принесли дурные вести ещё до того, как было сказано хотя бы одно слово. Одного взгляда на уродливое лицо Бритоголового было достаточно:

            - Сыны Гарпии?

            Скахаз кивнул. Его рот был мрачно сжат.

            - Сколько погибших?

            Резнак всплеснул руками:

            - Д-девять, Великолепная. Это подлый, злобный удар. Страшная ночь, ужасная.

            Девять. Это слово как кинжалом пронзило её сердце. Каждую ночь скрытая война вновь разгоралась у подножия пирамид Миэрина. Каждое утро солнце поднималось над свежими трупами и гарпиями, нарисованными кровью на мостовой рядом с телами. Любой вольноотпущенник, кто стал или слишком болтлив или преуспевал в делах, становился мишенью. Но девять смертей за одну ночь... Это её пугало.

            - Рассказывайте.

            Ответил Серый Червь:

            - На ваших слуг напали, когда они патрулировали улицы Миэрина, оберегая покой Вашей Милости. Все они были хорошо вооружены, с копьями, щитами и короткими мечами. В патрулях они были по двое и попарно их и убили. Ваши слуги Чёрный Кулак и Цеферис были поражены из арбалетов в Лабиринте Маздхана. Ваши слуги Моссадор и Дюран погибли под камнями, сброшенными с приречной стены. Ваши слуги Эладон Золотоволосый и Верное Копьё были отравлены в винной лавке, где они обычно останавливались каждую ночь во аремя обхода.

            Моссадор. Дени сжала кулак. Миссандея и её братья были захвачены во время налёта на их дом на Наате пиратов с Островов Василиска. Затем их продали работорговцам в Астапоре. Ещё будучи малышкой, Миссандея проявила способности к языкам и Добрые Господа сделали её писцом. Моссадору и Марселину повезло меньше. Их оскопили и превратили в Безупречных.

            - Кто-нибудь из убийц был задержан?

            - Ваши слуги арестовали хозяина винной лавки и его дочерей. Они клянуться в своей невиновности и молят о милосердии.

            Все они всегда невиновны и молят о милосердии.

            - Передайте их Бритоголовому. Скахаз, посади их отдельно друг от друга и допроси.

            - Будет исполнено, Ваше Богоподобие. Мне допросить их мягко или с пристрастием?

            - Начни мягко. Выслушай их рассказы, и какие имена они тебе назовут. Возможно, они и в самом деле не причём. – Она поколебалась. – Девять, сказал благородный Резнак. Кто ещё?

            - Трое вольноотпущенников, убиты в своих домах, - ответил Бритоголовый. – Ростовщик, сапожник и арфистка Рилона Ри. Её отрезали пальцы перед тем, как убить.

            Королева вздрогнула. Рилона Ри играла на арфе сладостно, как Дева. Когда она была рабыней в Юнкае, то играла для всех высокородных семейств города. В Миэрине она стала лидером среди Юнкайских вольноотпущенников, их голосом в совете Дени.

            - У нас есть задержанные, кроме этого виноторговца?

            - Нет, как ни прискорбно. Мы просим вашего прощения.

            Милосердие, подумала Дени. Они получат милосердие дракона.

            - Скахаз, я передумала. Допросите его жёстко.

            - Сделаю. Или я могу жёстко допросить его дочерей, а отца заставить смотреть. Это поможет выжать из него имена.

            - Поступай, как считаешь лучше, но принеси мне имена. – В её животе разгоралось пламя ярости. – Я не собираюсь больше терять Безупречных. Серый Червь, верни своих людей в казармы. В дальнейшем их задачей будет охранять меня, мои стены и ворота. С этого дня поддержание порядка в Миэрине станет заботой миэринцев. Скахаз, сформируй для меня новый дозор. Пусть он состоит в равных частях из бритоголовых и вольноотпущенников.

            - Как прикажете. Какова численность новой стражи?

            - Столько, сколько тебе потребуется.

            Резнак мо Резнак ахнул:

            - Великолепная, где мы возьмём столько денег, чтобы платить жалование такой многочисленной страже?

            - В пирамидах. Назовём это кровавым налогом. Я буду собирать по сто золотых с каждой пирамиды за каждого вольноотпущенника, убитого Сынами Гарпии.

            От этих слов Бритоголовый расплылся в улыбке.

            - Будет сделано, - сказал он. – Но Вашему Сиятельству следует знать, что Великие Господа Зхак и Меррек готовятся покинуть свои пирамиды и уехать из города.

            Дейенерис до смерти обрыдли Зхак и Меррек, как и все миэринцы, великие и мелкие.

            - Отпусти их, но проследи, чтобы они взяли с собой только одежду, которую способны нести. Убедись, что всё их золото останется здесь. И все их запасы еды тоже.

            - Великолепная, - пробормотал Резнак мо Резнак. – Мы не знаем наверняка, что эти благородные господа намереваются присоединиться к вашим врагам. Более вероятно, что они просто собрались перебраться в свои имения в холмах.

            - Тогда они не будут возражать, если мы возьмём на себя заботу о сохранности их золота. В холмах его негде тратить.

            - Они боятся за своих детей, - произнёс Резнак.

            Да, подумала Дейенерис, и я тоже.

            - Мы можем позаботиться и об их безопасности. Я возьму по двое детей от каждой семьи. И из всех других пирамид тоже. Мальчика и девочку.

            - Заложники, - просиял Скахаз. – Пажи и виночерпии. Если Великие Господа будут возражать, можно будет пообещать им, что в Вестеросе их отпрыски удостоятся большой чести служить при дворе.

            Она не стала вдаваться в дальнейшие подробности.

            - Идите и исполняйте мои распоряжения. Я должна оплакать своих умерших.

            Когда она вернулась в свои комнаты на вершине пирамиды, она нашла Миссандею тихо плачущей на её кровати. Она, как могла, пыталась подавить свои рыдания.

            - Пойдём спать со мной, - позвала Дени маленькую переводчицу. – До рассвета осталось ещё несколько часов.

            - Ваша Светлость так добра ко мне, - Миссандея скользнула под простыни. – Он был хорошим братом.

            Дени обняла девочку.

            - Расскажи мне о нём.

            - Он научил меня забираться на дерево, когда мы были маленькими. Он мог поймать рыбу голыми руками. Однажы я нашла его спящим в нашем саду, а над ним порхала сотня бабочек. Он выглядел таким прекрасным в то утро и… я думаю, что любила его.

            - Как и он любил тебя, - Дени погладила волосы девочки. – Скажи только слово, моя милая, и я отправлю тебя из этого ужасного места. Я найму корабль и он отвезёт тебя домой. На Наат.

- Я лучше останусь с вами. На Наате мне будет страшно. Вдруг работорговцы придут снова. Рядом с вами я чувствую себя в безопасности.

Безопасность. Это слово заставило глаза Дени наполниться слезами.

- Я хочу, чтобы ты была в безопасности. – Миссандея ещё дитя. Рядом с ней она сама могла иногда побыть ребёнком. – Никто не мог защитить меня, когда я была маленькой. Поначалу это делал сэр Виллем, но потом он умер и Визерис… Я хочу защищать тебя, но… это так трудно. Быть сильной. Я не всегда знаю, как мне поступить. Однако я должна знать. Я всё, что у них есть. Я королева… королева…

- …мать, - прошептала Миссандея.

- Мать драконов, - содрогнулась Дени.

- Нет. Мать всех нас. – Миссандея обняла её крепче. – Вашей милости нужно спать. Скоро рассвет и двор снова будет ждать вас.

- Мы обе заснём и будем видеть сны о лучших днях. Закрывай свои глаза. – Когда Миссандея повиновалась, она поцеловала её веки, так что та хихикнула.

Однако сон давался не так легко, как поцелуи. Дени закрыла глаза и попыталась думать о доме, о Драконьем Камне и Королевской Гавани и обо всех других местах, о которых её рассказывал Визерис. О более добрых странах, чем эта. Но мысли её постоянно возвращались к Заливу Работорговцев, подобно кораблям, захваченным штормовым ветром. Когда дыхание Миссандеи подсказало, что она уснула, Дени выскользнула из её объятий и вышла наружу в предрассветный сумрак. Здесь она облокотилась на прохладные камни парапета и окинула взглядом город. Тысячи крыш раскинулись под ней, окрашенные луной в оттенки серебра и слоновой кости.

Где-то под этими крышами сейчас встречались Сыны Гарпии, планируя, как убить её и всех, кто её любит, и как заковать её детей обратно в цепи. Где-то внизу голодный ребёнок плачем требовал молока. Где-то умирала старуха. Где-то обнимались мужчина и девица, неловко стаскивая друг с друга одежду нетерпеливыми руками. Но здесь были только блики лунного света на пирамидах и впадинах между ними, без намёка на то, что скрывается внизу. Здесь была только она одна.

Она кровь от крови дракона. Она может убить Сынов Гарпии, их сыновей и сыновей их сыновей. Но дракон не в состоянии накормить голодного ребёнка или унять боль умирающей старухи. И осмелится ли кто-нибудь когда-то полюбить дракона?

Она снова поймала себя на мыслях о Даарио Нахарисе. Даарио с его золотыми зубами и бородой трезубцем, его сильных руках на рукоятях его аракха и стилета, рукоятях, выкованных из золота в форме обнажённых женщин. В день его отъезда, когда она напутствовала его на прощание, он всё гладил эти рукояти, проводя кончиками больших пальцев туда и обратно. Я ревную его к рукоятям мечей, поняла она тогда, к этим женским фигурам из золота. Отправить его к овечьим людям было мудро. Всё-таки она была королевой, а Даарио Нахарис не был слеплен из королевского теста.

- Это было так давно, - сказала она сэру Барристану буквально вчера. – Что, если Даарио предал меня и присоединился к моим врагам? - Ты познаешь три измены. - Что, если он встретил другую женщину, какую-нибудь принцессу лхазарян?

Она знала, что старому рыцарю Даарио никогда не нравился и не внушал доверия. Несмотря на это, он ответил галантно:

- Ни одна женщина не сравнится в привлекательности с Вашей Милостью. Только слепец может верить в обратное, а Даарио Нахарис отнюдь не слепой.

Нет, подумала она. Его глаза тёмно-синие, почти пурпурные, и его золотые зубы блестят, когда он мне улыбается.

Сэр Барристан был уверен, что он вернётся. Дени оставалось только молиться, что он был прав.

Купание поможет мне успокоиться. Она прошла босиком через траву к её бассейну на террасе. Вода была прохладной, тело покрылось гусиной кожей. Маленькая рыбка пощипывала её руки и ноги. Дени закрыла глаза и заскользила по воде.

Лёгкий шелест заставил её открыть глаза снова. Она села с мягким всплеском.

- Миссандея? – позвала она. – Ирри? Чхику?

- Они спят, - пришёл ответ.

Под хурмой стояла женщина, одетая в длинный балахон с капюшоном. Под капюшоном её лицо казалось твёрдым и блестящим. На ней маска, узнала Дени, покрытая тёмно-красным лаком.

- Куэйта? Я сплю? – Она ущипнула себя за ухо и вздрогнула от боли. – Ты снилась мне на «Балерионе», когда мы впервые прибыли в Астапор.

- Ты не спишь. Ни сейчас, ни тогда.

- Что ты здесь делаешь? Как ты прошла через мою стражу?

- Я пришла другим путём. Твои стражники не могли меня заметить.

- Ты здесь?

- Нет. Слушай меня, Дейенерис Таргариен. Стеклянные свечи зажглись. Скоро придёт бледная кобыла, а за ней иные. Кракен и тёмное пламя, лев и грифон, сын солнца и игрушечный дракон. Не доверяй никому из них. Помни Бессмертных. Остерегайся надушенного сенешаля.

- Резнак? Почему я должна его бояться? – Дени поднялась в бассейне. Вода струилась вниз по её ногам, и гусиная кожа покрыла руки на холодном ночном воздухе. – Если ты хочешь предостеречь меня, выражайся яснее. Чего ты хочешь от меня, Куэйта?

Лунный свет блеснул в глазах женщины.

- Указать тебе путь.

- Я помню дорогу. Я пойду на север, чтобы попасть на юг, отправлюсь на восток, чтобы идти на запад, вернусь назад, чтобы оказаться впереди. И чтобы прикоснуться к свету, я должна пройти под тенью. – Она выжала воду из своих серебристых волос. – Меня уже тошнит от загадок. В Кварте я была нищей, но здесь я – королева. И я приказываю тебе…

- Дейенерис. Помни Бессмертных. Помни, кто ты.

 - Кровь дракона. – Но мои драконы ревут во тьме. – Я помню Бессмертных. Дитя трёх, называли они меня. Они обещали мне трёх наездников, три пожара и три измены. Одна за кровь, вторая – за золото и третья…

- Ваша Милость? – Миссандея стояла в дверях спальни королевы с фонарём в руке. – С кем вы говорите?

Дени оглянулась в сторону хурмы. Там было пусто. Ни балахона, ни лакированой маски, ни Куэйты.

ДЖОН. Часть 2

Он надеялся, что два новых гарнизона изменят положение. Дозор может пустить кровь вольному народу, но, в конце концов, нам не хватит сил, чтобы остановить их. Предание Манса Налётчика огню не отменяет этой истины. Мы по-прежнему слишком малочисленны, а их всё также много. И без разведчиков от нас пользы не больше, чем от слепцов. Я должен отправить людей за Стену. Но даже если я сделаю это, вернуться ли они назад?

Туннель под стеной был узким и извилистым, а многие из одичалых были стары, больны или изранены, так что двигались болезненно медленно. К моменту, когда последние из них преклонили колено, опустилась ночь. Огонь в яме догорал, и тень короля на Стене уменьшилась на четверть от своей первоначальной высоты. Джон Сноу мог видеть в воздухе пар от его дыхания. Холодно, подумал он, и похолодает ещё. Это представление слишком затянулось.

Примерно два или три десятка пленных задержались возле частокола. Среди них были четверо великанов, массивные волосатые существа с покатыми плечами, ногами, толстыми, как стволы деревьев и огромными, широкими ступнями. Несмотря на свой рост, они вполне могли бы пройти под Стеной, но один из них не хотел бросать своего мамонта, а другие не хотели оставлять его самого. Остальные оставшиеся были обычными людьми. Некоторые умерли к концу дня, некоторые ещё только умирали, но гораздо больше было их родственников и товарищей, не желавших отказываться от них даже за миску лукового супа.

Некоторые тряслись от холода, а кто-то закоченел настолько, что не мог даже дрожать, но все они слушали, как голос короля прогремел, отражаясь от Стены.

- Вы все вольны уйти, - сказал им Станнис. – Расскажите вашим соплеменникам о том, чему вы стали свидетелями. Расскажите им, что вы видели истинного короля и что они могут присоединиться к его королевству, при условии, что будут покорны его воле. Если же нет, то им лучше бежать и прятаться. Я не потерплю новых нападений на мою Стену.

- Одно королевство, один бог, один король! – провозгласила леди Мелисандра.

Люди королевы подхватили этот крик, стуча торцами своих копий о щиты:

- Одно королевство, один бог, один король! Станнис! Станнис! ОДНО КОРОЛЕВСТВО, ОДИН БОГ, ОДИН КОРОЛЬ!

Он заметил, что Вэль не присоединилась к общему хору. Как и никто из братьев Ночного Дозора. Во время общего шума несколько оставшихся одичалых растворились среди деревьев. Великаны тронулись в путь последними, двое - сидя на спине мамонта, а двое пешком. Остались только мертвецы. Джон наблюдал, как Станнис спускается с помоста в сопровождении Мелисандры. Его красная тень. Она никогда не отходила от него надолго. Королевский почётный караул обступил их – сэр Годри, сэр Клейтон и ещё дюжина других рыцарей, все из людей королевы. Лунный свет поблёскивал на их доспехах и ветер развевал плащи.

- Лорд-стюард, - обратился Джон к Маршу. – Разбейте частокол на дрова и сожгите трупы.

- Как прикажете, милорд, - Марш рявкнул, отдавая распоряжения и рой его стюардов отделился от рядов и набросился на деревянную изгородь. Лорд-стюард, хмурясь, наблюдал за ними.

- Эти одичалые… думаете, они будут хранить верность, милорд?

- Некоторые будут. Не все. У них, как и у нас, есть свои трусы и мошенники, слабаки и дураки.

- Наши обеты… ведь мы клялись защищать королевство…

- Как только вольный народ поселится в Даре, они сами станут частью королевства, - отметил Джон. – Наступили отчаянные дни, и дальше будет только хуже. Мы видели лицо нашего настоящего врага – мёртвое белое лицо с яркими голубыми глазами. Вольный народ его тоже видел. Станнис в этом не ошибается. Мы должны объединить с одичалыми наши усилия.

- Объединённые усилия против общего врага, это я могу принять, - произнёс Боуэн Марш. – Но это не значит, что мы должны пропустить десятки тысяч полуголодных дикарей на ту сторону Стены. Отпустите их назад в их деревни сражаться с Иными, пока мы запечатываем ворота. Это будет нетрудно, как сказал мне Овелл. Нам нужно только заполнить туннели битым камнем и затопить водой. Стена доделает остальное. Холод, вес… как только сменится луна, не останется и признака того, что здесь когда-то были ворота. Любому врагу придётся проламывать себе дорогу.

- Или вскарабкаться.

- Вряд ли, - возразил Марш. – Они не налётчики, самое большее, на что их хватит – это украсть себе жену и стащить, что плохо лежит. А у того же Тормунда старухи, дети, стада овец и коз, даже мамонты. Ему без ворот не обойтись, а их осталось только трое. Если же он отправит верхолазов на Стену, что ж, защищаться от них не сложнее, чем удить рыбу в котелке.

Рыба никогда не выберется из котелка наружу и не всадит тебе копьё в брюхо. Джон как-то сам карабкался на Стену.

Марш продолжал:

- Лучники Манса Налётчика должно быть выпустили по нам десять тысяч стрел, судя по количеству обломков древков, которые мы собрали. До наших же людей на верху Стены долетело не больше сотни, да и то, большинство из них было занесено случайными порывами ветра. Рыжий Алин из Розвуда стал единственным, кто погиб от этого, хотя и его убило падение, а вовсе не стрела, вонзившаяся в ногу. Донал Нойе пал, удерживая ворота. Доблестный поступок, конечно, но если бы ворота были запечатаны, наш храбрый оружейник мог бы и сейчас быть с нами. Неважно, столкнёмся ли мы с сотней врагов или с сотней тысяч. Пока мы стоим наверху Стены, а они внизу, они не причинят нам вреда.

Он не ошибся. Набег Манса Налётчика разбился о Стену, как волна о каменный берег, хотя её защитники были не более, чем горсткой стариков, сопляков и калек. Однако то, что предлагал Боуэн, шло против всех инстинктов Джона.

- Если мы запечатаем врата, то не сможем высылать наружу разведчиков, - указал он. – Мы станем подобны слепцам.

- Последний поход лорда Мормонта стоил Дозору четверти его людей. Нам нужно сохранить те силы, что ещё у нас остались. Каждая смерть ослабляет нас, а мы и так растянуты по Стене сверх всякой меры. Займи самую высокую гору и победишь в сражении, любил повторять мой дядя. Нет большей высоты, чем Стена, лорд-командующий.

- Станнис обещал землю, еду и правосудие всем одичалым, склонившим колено перед ним. Он никогда не позволит нам запечатать врата.

Марш поколебался:

- Лорд Сноу, я не из тех, кто пересказывает сплетни, но ходят разговоры, что вы становитесь слишком… слишком дружелюбны с лордом Станнисом. Некоторые даже предполагают, что вы… э…

Бунтовщик и предатель, ага, а ещё бастард и варг-оборотень в придачу. Янос Слинт мог сгинуть, но его ложь пустила корни.

- Я знаю, что говорят, - Джон слышал шепоты, видел людей, которые отворачивались, когда он проходил через двор. – И что же они предлагают мне сделать – поднять мечи против Станниса и одичалых? У Его милости бойцов втрое больше, не считая того, что он наш гость. Он защищён законами гостеприимства. И мы обязаны ему и его людям.

- Лорд Станнис помог нам, когда мы в этом нуждались, - упрямо гнул своё Марш, - но он по-прежнему мятежник и его дело обречено. Как будем обречены и мы, если Железный трон заклеймит нас, как предателей. Мы должны быть уверены, что не встанем на сторону проигравших.

- У меня нет намерения выбирать чью-либо сторону, - ответил Джон, - но я не так уверен в том исходе этой войны, какой представляется вам, милорд. Не со смертью лорда Тайвина.

Если верить слухам, пришедшим по Королевскому тракту, Десница короля был убит собственным сыном-карликом, когда сидел в уборной. Джон был краткое время знаком с Тирионом Ланнистером. Он взял мою руку и назвал меня другом. Трудно было поверить, что этот маленький человек мог убить собственного отца, но сам факт кончины лорда Тайвина сомнений не вызывал.

- Лев в Королевской Гавани – всего лишь детёныш, а Железный трон, как известно, способен разрезать на лоскуты и взрослого мужчину.

- Может быть, он пока всего лишь мальчик, милорд, но… короля Роберта любили, и большинство людей всё ещё считают Томмена его сыном. Чем больше они видят лорда Станниса, тем меньше любви он вызывает, а ещё меньше им нравится леди Мелисандра с её пламенем и этим зловещим красным богом. Они жалуются.

- Они жаловались на лорда-командующего Мормонта тоже. Мужчины любят жаловаться на своих жён и лордов, сказал он мне однажды. А если жён у них нет, то на своих лордов они жалуются вдвое больше. – Джон оглянулся на частокол. Две стены уже исчезли, третья быстро разбиралась. – Я оставлю вас здесь закончить, Боуэн. Убедитесь, что сожжён каждый труп. И благодарю вас за совет. Обещаю вам, что подумаю над тем, что вы сказали.

От ямы ещё поднимался в воздух дым и хлопья пепла, когда Джон рысью направился к воротам. Там он спешился и, держа своего скакуна на поводу, прошёл сквозь лёд на южную сторону. Скорбный Эдд шёл перед ним с факелом. Его пламя лизало потолок, так что ледяные слёзы падали сверху на каждом шагу.

- Было облегчением увидеть, как тот рог сгорел, милорд, - произнёс Эдд. – Только прошлой ночью мне снился сон, будто я решил поссать со Стены, когда кто-то решил дунуть в рог. Не то, чтобы я жаловался. Это было лучше моих старых снов, где Харма Собачья голова скармливала меня своим свиньям.

- Харма мертва, - ответил Джон.

– Но не её свиньи. Они смотрят на меня так, как Убийца обычно глядел на ветчину. Я не говорю, что одичалые собираются нам вредить. Ну да, мы раскололи на куски их богов и заставили их сжечь обломки, но мы дали им луковый суп. Какой бог может сравниться с доброй миской лукового супа? Я и сам бы от одной не отказался.

Запахи дыма и горелой плоти всё ещё держались в одежде Джона. Он знал, что нужно поесть, но больше нуждался в компании, а не в еде. Чаша вина с мейстером Эйемоном,  немного тихих слов с Сэмом, несколько шуток с Пипом, Гренном и Жабой. Эйемон и Сэм ушли, а остальные друзья…

- Этим вечером я буду ужинать вместе со всеми.

- Варёные говядина и свёкла. – Кажется, скорбный Эдд всегда был в курсе того, что готовится на кухне. – Хотя Хобб говорит, что без хрена. Что хорошего может быть в варёной говядине без хрена?

С тех пор, как одичалые сожгли старый общий зал, люди Ночного Дозора совершали трапезы в каменном подвале под арсеналом, в похожем на пещеру зале, разделённом двумя рядами квадратных каменных столбов, со сводчатым потолком и большими бочками с вином и элем вдоль стен. Когда Джон вошёл, четверо строителей играли в плашки за ближайшим к ступеням столом. Ближе к огню сидела группа разведчиков и несколько людей короля, негромко разговаривавших.

Молодёжь собралась за другим столом, где Пип нарезал своим ножом репу.

- Ночь темна и полна репы, - вещал он важным голосом. – Давайте же будем молиться за оленину, дети мои, жареную с толикой лука  и вкусной подливкой.

Его друзья рассмеялись – Гренн, Жаба, Атлас и вся остальная компания.

Джон не присоединился к общему смеху.

- Насмехаться над молитвами других людей – глупая затея, Пип. И опасная.

- Если красный бог обидится, пусть поразит меня.

Все улыбки исчезли.

- Мы смеялись только над жрицей, - сказал Атлас, гибкий и миловидный юноша, торговавший когда-то собой в Староместе. – Это была всего лишь шутка, милорд.

- У вас свои боги, у неё свои. Оставьте её в покое.

- А вот она наших в покое не оставит, - возразил Жаба. – Она называет семерых ложными богами, милорд. И старых богов тоже. Она заставила одичалых сжечь ветки чардрева. Вы сами видели.

Леди Мелисандра не под моей командой. А вы да. Я не допущу вражды между людьми короля и моими собственными.

Пип накрыл руку Жаба своей.

- Не каркай больше, храбрый Жаба, как сказал великий лорд Сноу, - Пип вскочил на ноги и отвесил Джону изысканный поклон. – Отныне я даже ушами шевелить не буду без вашего высокого позволения.

Он думает, что это всё какая-то игра. Джону хотелось немного вразумить его.

- Тряси своими ушами, сколько вздумается. А вот пустая болтовня может принести тебе неприятности.

- Я присмотрю за тем, чтобы он был осторожнее, - пообещал Гренн. - а если нет, то я ему тресну. – Он поколебался: - Поужинаете с нами, милорд? Оуэн, растолкай народ и освободи место для Джона.

Джон хотел этого больше всего. Нет, вынужден был он сказать себе, те дни прошли. Осознание этого ножом пронзило его внутренности. Они выбрали его, чтобы править. Стена его и их жизни тоже. Лорд может любить людей, которыми командует, как-то довелось ему услышать от лорда-отца, но другом им он быть не может. Однажды ему может понадобиться свершить над ними  суд или отправить их на смерть.

- Как-нибудь в другой раз, - солгал лорд-командующий. – Эдд, присмотри лучше за своим ужином. – Мне нужно закончить дело.

Снаружи воздух показался холодней, чем прежде. Проходя через замок, он видел свет свечей, мерцавший в окнах Королевской башни. Вэль стояла на крыше, глядя поверх стены. Станнис держал её поближе к себе, в комнатах, расположенных над его собственными покоями, но разрешал выходить на прогулку на крепостные стены. Она выглядит одинокой, подумал Джон. Одинокой и прекрасной. Игритт была симпатичной на свой лад, с её рыжими волосами, поцелованными огнём, и улыбкой, оживлявшей лицо. Вэль не было нужды улыбаться – к ней и так были бы прикованы все мужские взгляды в любом уголке мира.

Тем не менее, принцесса одичалых не была любимицей своих тюремщиков. Она называла их «коленопреклонившими» и трижды пыталась сбежать. Стоило одному из ратников утратить бдительность в её присутствии, как она выхватила кинжал у него из ножен и ударила ротозея в шею. Попади она на дюйм левее и он был бы мёртв.

Одинокая, прекрасная и смертоносная, думал Джон, и я мог бы обладать ею. Ею, Винтерфеллом и именем моего лорда-отца. Вместо этого он выбрал чёрный плащ и стену изо льда. Вместо этого он выбрал честь. Разновидность чести бастарда.

            Стена маячила справа от него, когда он проходил через двор. Её ледяная громада бледно мерцала, но подножие терялось в тени. Возле ворот тусклый оранжевый свет пробивался между брусьями загородки, в которой стражники укрывались от ветра. Джон слышал скрип цепей, на которых покачивалась клеть, царапая лёд. На вершине часовые толпились вокруг жаровни и перекрикивались, чтобы быть услышанными за ветром. Или же замолкали, устав надрываться и каждого окутывал собственный кокон тишины. Я буду ходить по льду. Стена моя.

            Он шёл под остатками стен башни лорда-командующего, мимо того места, где Игритт умерла у него на руках, когда рядом появился Призрак. Его тёплое дыхание струилось паром на холоде. В лунном свете его красные глаза светились, как огненные лужицы. Во рту у Джона появился вкус горячей крови, и он догадался, что Призрак убил сегодня вечером. Нет, подумал он. Я человек, а не волк. Он вытер губы тыльной стороной перчатки и сплюнул.

            Клидас по-прежнему занимал комнаты под птичником. Он пришёл на стук Джона, шаркая ногами и держа в руках тонкую свечу.

            - Не помешаю? - спросил Джон.

            - Нисколько, - Клидас распахнул дверь шире. – Я грею вино. Не желает ли милорд бокальчик?

            - С удовольствием.

            Его руки застыли на холоде. Он снял перчатки и размял пальцы.

            Клидас вернулся к очагу помешать вино. Ему лет шестьдесят, если не больше. Старик. Только кажется, что он моложе Эйемона. Коротенький и толстый, с тусклыми розовыми глазами, как у некоторых ночных существ. Несколько белых волос торчали на его лысине. Когда Клидас налил, Джон обхватил чашу обеими руками, вдохнул аромат специй, сделал глоток. Тепло потекло в его груди. Он отпил ещё, долго и глубоко, чтобы смыть изо рта вкус крови.

            - Люди королевы говорят, что Король-за-Стеной умер обесчещенным. Будто он вопил о пощаде и отрицал, что он король.

            - Было дело. Светозарный сиял ярче, чем когда бы то ни было. Он блистал, как солнце. – Джон поднял свою чашу. – За короля Станниса и его волшебный меч.

            Вино горчило на губах.

            - Его милость не простой человек. Как всякий, кто носит корону. Многие хорошие люди были дурными королями, повторял мейстер Эйемон, и некоторые плохие сделались хорошими правителями.

            - Он знал, что говорил. - Эйемон Таргариен видел девять королей на Железном троне. Он был сыном короля, братом короля и королевским дядей. – Я посмотрел книгу, которую мейстер Эйемон мне оставил. Нефритовый сборник. Страницы, где говориться об Азоре Ахае. Светозарный был его мечом. Закалённый в крови его жены, если верить Вотару. С той поры Светозарный никогда не был холодным на ощупь. Вместо этого он хранил в себе тепло тела Ниссы-Ниссы. В сражении его лезвие вспыхивало огненным жаром. Однажды Азор Ахай бился с чудовищем. Когда он пронзил мечом брюхо зверя, его кровь закипела. Дым и пар повалили у него изо рта, глаза лопнули и вытекли из глазниц, а тело вспыхнуло пламенем.

            Клидас мигнул.

            - Меч, который создаёт собственный жар…

            - …был бы подходящей вещью на Стене. – Джон отставил свою винную чашу и натянул перчатки на кротовьем меху. – Жаль, что меч, которым владеет Станнис, холодный. Мне будет любопытно посмотреть, как его Светозарный поведёт себя в бою. Благодарю тебя за вино. Призрак, ко мне.

            Джон Сноу поднял капюшон своего плаща и вышел за дверь. Белый волк последовал за ним в ночь.

            В арсенале было темно и тихо. Джон кивнул стражникам, проходя мимо стоек с копьями в свои комнаты. Он повесил пояс с мечом на колышек рядом с дверью, на соседний – свой плащ. Стянув перчатки, он обнаружил, что руки вновь окоченели от холода. Из-за этого он долго возился, прежде чем смог зажечь свечу. Призрак свернулся на своей подстилке и уснул, но Джону было ещё рано отдыхать. Исцарапанный сосновый стол покрывали карты Стены, земель за ней, донесения разведчиков, а также письмо из Сумеречной Башни, написанное рукой сэра Дэниса Маллистера.

            Он перечитал письмо из Сумеречной Башни ещё раз, заострил перо и откупорил горшочек с жирными чёрными чернилами. Он написал два письма, одно сэру Дэнису, второе Коттеру Пайку. Оба они просили его дать им больше людей. Халдера и Жабу он назначил на запад, в Сумеречную Башню, Гренна и Пипа - в Восточный Дозор-у-Моря. Чернила не хотели течь ровно и все слова получались у него короткими, грубыми и неуклюжими, как он ни старался.

            Когда он наконец-то отложил перо, в комнате совсем стемнело и похолодало. Ему почудилось, будто стены сдвинулись внутрь. Расположившись над окном, ворон Старого Медведя поглядывал на него вниз умными чёрными глазами. Мой последний друг, с сожалением подумал Джон. И лучше мне пережить тебя, или ты расклюёшь мне лицо тоже. Призрак не в счёт. Призрак ближе, чем друг. Призрак – часть меня.

            Джон поднялся и пошёл по ступеням к узкой койке, когда-то принадлежавшей Доналу Нойе. Вот мой жребий, подумал он, раздеваясь, отныне и до конца моих дней.

ДЖОН, Часть 1.

ДЖОН

            Они вывели Короля-за-Стеной с руками, связанными пеньковой верёвкой и петлёй на шее.

            Другой конец верёвки был обмотан вокруг луки седла рысака сэра Годри Фарринга. Убийца великанов и его конь были облачены в посеребрённую сталь, инкрустированную чернью. На Мансе Налётчике была лишь тонкая туника, открывавшая холоду его конечности. Они могли бы позволить ему сохранить свой плащ, подумал Джон Сноу, тот, что когда-то был залатан полосками малинового шёлка.

            Неудивительно, что Стена плакала.

            - Манс знает Зачарованный лес лучше любого разведчика, - говорил Джон королю Станнису в своём последнем усилии убедить Его Милость в том, что Король-за-Стеной принесёт им больше пользы живым, чем мёртвым. – Он знает Тормунда Великанью смерть. Он сражался с Иными. И он держал в руках Рог Джорамуна и не воспользовался им. Он не обрушил Стену, хотя и имел такую возможность.

            С тем же успехом он мог говорить с глухим. Станнис остался непоколебим. Закон был ясен – дезертир платит жизнью.

            У подножия плачущей Стены леди Мелисандра воздела вверх свои бледные белые руки:

            - Все мы должны выбирать, - провозгласила она. – Мужчина и женщина, молодой и старый, лорд и крестьянин – все мы стоим перед одним и тем же выбором.

            Её голос заставлял Джона думать об анисе, мускатном орехе и гвоздике. Она стояла перед людьми короля на деревянном помосте, возведённом над ямой.

            - Мы выбираем свет или мы выбираем тьму. Мы выбираем добро или мы выбираем зло. Мы выбираем истинного бога или ложного.

            Густые тёмно-русые волосы Манса Налётчика падали ему на лицо, пока он шёл. Он отбросил их с глаз связанными руками, улыбаясь. Но когда он увидел клетку, храбрость покинула его. Люди королевы сделали её из деревьев Зачарованного леса, из молодых побегов и гибких ветвей, сосновых сучьев, липких от смолы и веток чардрева, напоминавших белые костяные пальцы. Они согнули их и переплели между собой, сделав большую деревянную клеть, которую затем подвесили над глубокой ямой, заполненной брёвнами, листвой и щепками.

            Король одичалых отшатнулся прочь:

            - Нет, - закричал он, - пощадите. Это не правильно, я не король, они…

            Сэр Годри рванул за верёвку. Королю-за-Стеной не оставалось ничего другого, кроме как идти за ним, а петля задушила его слова. Когда же он не удержался на ногах, Годри протащил его остаток пути. Манс был весь окровавлен, когда люди королевы наполовину ввели, наполовину втолкнули его в клетку. Дюжина ратников, поднатужившись, подняли её в воздух.

            Леди Мелисандра наблюдала за её подъёмом.

            - Вольный народ! Вот перед тобой стоит король лжи. А вот рог, которым он обещал обрушить Стену. – Пара воинов королевы вынесли Рог Джорамуна, чёрный, в оправе из старого золота, длиной восемь футов от конца до конца. На золоте виднелись руны, начертанные Первыми Людьми. Джорамун умер тысячи лет назад, но Манс нашёл его могилу под ледником, высоко в горах Клыков Мороза. И дунул Джорамун в Рог Зимы и пробудились великаны. Игритт говорила, что Манс никогда не находил рог. Она соврала, или же Манс хранил это в тайне даже от своих людей.

            Тысяча пленников смотрела сквозь брусья ограждавшего их частокола, как рог поднимают наверх. Все они были оборванными и полуголодными. Одичалые, как называли их в Семи Королевствах, вольный народ – как именовали они себя сами. Однако, сейчас они не выглядели ни вольными, ни дикими – только голодными, напуганными и окоченевшими.

            - Рог Джорамуна? – воскликнула Мелисандра. – Нет. Называйте его Рогом Тьмы. Если Стена падёт, следом наступит ночь, длинная ночь, у которой не будет конца. Это не должно случиться и этого не будет! Владыка Света увидел своих детей в беде и послал им защитника. Азор Ахай возродился.

            Она указала рукой в направлении Станниса и большой рубин на её шее запульсировал светом.

            Он – камень, а она – огонь. Глаза короля казались синими пятнами, утонувшими в глазницах. Он был облачён в серую броню и меховой плащ, покрытый золотой парчой, струившийся с его широких плеч. На нагруднике было инкрустировано горящее сердце, как раз над тем местом, где в груди билось его собственное. Над бровями возвышался обруч короны из красного золота с зубцами в виде язычков закрученного пламени. Возле него стояла Вэль, высокая и прекрасная. Её увенчали простым ободком из тёмной бронзы, но в ней она смотрелась более царственно, чем Станнис в золотом венце. Её серые глаза смотрели бесстрашно и непреклонно. Под горностаевой мантией она была одета в белое с золотом. Её медовые волосы, заплетённые в толстую косу, спускались через правое плечо до талии. Холодный воздух окрасил румянцем щёки.

            Леди Мелисандра короны не носила, но каждый человек знал, что она и есть настоящая королева Станниса Баратеона, а совсем не та неказистая женщина, которую он оставил дрожать в Восточном Дозоре-на-Море. Поговаривали, что король не собирается посылать за королевой Селисой и их дочерью до тех пор, пока Найтфорт не станет пригоден для проживания. Джон чувствовал перед ними вину. Стена могла предложить немного удобств южным дамам и высокородным девицам, а Найтфорт и подавно. Это было зловещее место, даже в лучшие свои времена.

            - Вольный народ! – прокричала Мелисандра. – Узри, какая судьба ждёт тех, кто выбирает тьму!

            Рог Джорамуна вспыхнул пламенем. Он издал свист, когда закрученные языки зелёного и жёлтого огня с треском охватили его по всей длине. Конь Джона нервно задвигался под ним, такое же беспокойство пробежало по рядам, где воины заставляли успокоиться своих лошадей. Стон донёсся из-за изгороди, когда вольный народ увидел, как горит в огне их надежда. Некоторые разразились проклятиями и угрозами, но большинство погрузилось в молчание. Полсекунды казалось, что выгравированные на золотых кольцах руны мерцают в воздухе. Люди королевы поднатужились и швырнули объятый пламенем горн в яму.

            Внутри клетки Манс Налётчик вцепился связанными руками в петлю на шее и бессвязно кричал что-то о предательстве и колдовстве, что он на самом деле не король, отрицая своё имя, свой народ и всё, что с ним было когда-либо связано. Он, то умолял о пощаде, то проклинал красную женщину, а то начинал истерически смеяться.

            Джон, не моргая, наблюдал за происходящим. Перед лицом своих братьев он не имел права проявить брезгливость. Он отрядил наблюдать за казнью две сотни человек, больше чем половину гарнизона Чёрного Замка. Они стояли в конном строю, укутанные в тёмный мех, сжимая в руках длинные копья и скрывая в тени капюшонов свои лица... в том числе и то, как много среди них было седобородых стариков и зелёных юнцов. Вольный народ боялся Ночного Дозора. Джон хотел, чтобы этот страх отправился вместе с ними в их новые дома к югу от Стены.

            Рог разбился среди брёвен, листьев и щепок. За три удара сердца вся яма вспыхнула. Вцепившись в прутья своей клетки связанными руками, Манс рыдал и умолял. Когда огонь добрался до него, он заметался в неистовом танце. Его крики слились в один бессловесный вопль страха и боли. Внутри своей клетки он трепетал, как горящий лист, как мотылёк, угодивший в пламя свечи.

            Джону припомнился мотив:

            «Братья, кончен мой срок, жизнь дорниец пресёк, не увидеть мне нового дня,

            Только что за печаль, умереть мне не жаль, раз дорнийка любила меня!».

Вэль стояла на помосте неподвижно, как если бы была изваянием из соли. Она не заплакала и не отвела взгляд. Джон гадал, как бы повела себя Игритт на её месте. Эти женщины сильнее нас. Он поймал себя на мысли о Сэме и мейстере Эйемоне, о Лилли и её ребёнке. Она будет проклинать меня до последнего вздоха, но иного пути я не видел. Восточный Дозор докладывал о свирепых штормах, бушевавших над Узким морем. Я намеревался сохранить им жизни, но неужели вместо этого отправил на корм крабам? Прошлой ночью ему приснился Сэм в образе утопленника, Игритт, умирающая от его стрелы (он знал, что её поразила чужая стрела, но в его снах роковой выстрел всегда принадлежал ему), и Лилли, плакавшая кровавыми слезами.

Джон Сноу посмотрел достаточно.

- Сейчас, - произнёс он.

Ульмер из Королевского Леса воткнул своё копьё в землю, взял наизготовку свой лук и вытянул из колчана чёрную стрелу. Милашка Доннел Хилл откинул капюшон, чтобы сделать то же самое. Гарт Серое перо и Бородатый Бен натянули тетиву своих луков, прицелились и пустили стрелы.

Одна стрела угодила Мансу Налётчику в грудь, другая в живот, третья в горло. Четвёртая вонзилась в один из брусьев клетки, и мгновение дрожала, прежде чем вспыхнуть. Женские рыдания отразились эхом от Стены, когда король одичалых повалился мешком на дно своей клетки, погрузившись в огонь.

- И теперь его дозор окончен, - тихо пробормотал Джон. Манс Налётчик был когда-то братом Ночного Дозора, пока не сменил свой чёрный плащ на другой, расшитый полосками ярко-красного шёлка.

Станнис наверху платформы нахмурился. Джон избегал встречаться с ним глазами. Из деревянной клетки вывалилось дно и она начала рассыпаться. Чем выше взбирался огонь, тем больше веток падало вниз, мерцающих малиново-красными огоньками на чёрном угле.

- Владыка Света создал солнце, луну и звёзды, чтобы осветить наш путь и даровал нам огонь, чтобы подчинить себе ночь, - обратилась Мелисандра к одичалым. – Ничто не сможет противостоять его пламени.

- Ничто не сможет противостоять его пламени, - эхом отозвались люди королевы.

Тёмно-пунцовые одежды красной женщины взвились вокруг неё, а её медные волосы как ореол окружили лицо. На кончиках пальцев у неё плясали длинные жёлтые язычки пламени, похожие на когти.

- Вольный народ! Ваши ложные боги не помогут вам. Ваш ложный горн не спасёт вас. Ваш ложный король принёс вам лишь смерть, поражение и отчаяние. Но здесь перед вами стоит истинный король. Вот его слава!

Станнис Баратеон выхватил из ножен Светозарный.

Меч светился красным, жёлтым и оранжевым, бликами живого света. Джон видел это зрелище раньше, но не так, как сейчас. Ничего подобного этому. Светозарный был как солнце, выкованное из стали. Когда Станнис поднял клинок над головой, людям пришлось или отворачиваться, или прикрывать глаза. Лошади шарахались, а одна даже сбросила седока. Пожар в огненной яме, казалось, сократился перед этой бурей света, как маленькая собачонка съёживается при виде большой. Стена окрасилась в красные, розовые и оранжевые тона, волны цвета плясали в ледяной толще. Неужели это сила рождена королевской кровью?

- У Вестероса есть лишь один король, - провозгласил Станнис. Его голос звенел сурово, без оттенков музыкальности, как у Мелисандры. – С этим мечом я буду защищать моих подданных и поражать тех, кто будет грозить им. Склоните колено и я обещаю вам пищу, землю и правосудие. Склоните и живите. Или уходите и умрите. Выбор за вами.

Он вернул меч в ножны и мир вокруг сразу потемнел, как если бы солнце зашло за облака.

- Открыть ворота.

- Открыть ворота! – повторил сэр Клэйтон Саггс зычным голосом, похожим на звук боевого рога.

- Открыть ворота! – отозвался эхом сэр Корлисс Пенни, командующий стражей. – Открыть ворота! – закричали сержанты. Люди торопливо выполняли распоряжение. Заострённые колья были вынуты и земли, через глубокую канаву переброшены доски, и ворота частокола распахнулись настежь. Джон Сноу поднял руку и махнул ей вниз. По этой команде ряды его чёрных всадников разошлись направо и налево, освобождая путь к Стене, где Скорбный Эдд Толлетт открыл железные ворота.

- Придите, - призвала Мелисандра. – Придите к свету… или бегите назад во тьму.

В яме у её ног потрескивал огонь.

- Идите ко мне, если вы выбираете жизнь.

И они пошли. Сначала медленно, некоторые хромая или опираясь на своих товарищей, пленные начали выходить из своего грубо отёсанного загона. Если вы хотите есть, придите ко мне, подумал Джон. Покоритесь, если не желаете мёрзнуть или голодать. Нерешительно, опасаясь какой-нибудь ловушки, несколько первых заключённых прошли по доскам сквозь круг из кольев, направляясь к Мелисандре и Стене. Увидев, что с ними не приключилось никакой беды, следом потянулись группки побольше. Потом ещё больше, пока люди не хлынули сплошным потоком. Люди королевы в проклёпанных железом куртках и полушлемах давали каждому проходящему мужчине, женщине или ребёнку кусочек белого чардрева: палочку, обломок ветви, бледной, как сломанная кость, или пучок кроваво-красных листьев. Кусочки старых божеств в пищу новому богу. Джон размял пальцы на правой руке.

Жар от костровой ямы был осязаем даже на расстоянии, для одичалых же он должен был быть едва переносим. Он видел людей, склонявшихся, когда они подходили к огню, слышал детский плач. Несколько человек повернули к лесу. Он наблюдал за молодой женщиной, ковылявшей прочь с ребёнком в каждой руке. Каждые несколько шагов она оглядывалась, чтобы убедиться, что никто не преследует её, и, оказавшись вблизи деревьев, пустилась бежать. Седобородый мужчина схватил поданную ему ветвь чардрева и попытался использовать её, как дубину, пока люди королевы не пронзили его копьями. Другие толпились вокруг его тела, пока сэр Корлисс не сбросил его в огонь. После этого в лес потянулось больше – пожалуй, один из десяти.

Но большинство осталось. Позади у них были только холод и смерть. Впереди теплилась надежда. Они пришли, сжимая свои обломки дерева, пока не пришло время скормить их пламени. Р’глор был ревнивым божеством, вечно голодным. Так что новый бог пожрал тело старого, бросая гигантские тени Станниса и Мелисандры на Стену, чёрные на фоне рубиново-красных сполохов, отражавшихся на льду.

Сигорн первым склонил колено перед королём. Новый магнар Теннов был молодым укороченным вариантом своего отца – худой, лысеющий, одетый в бронзовые наголенники и кожаную рубаху с нашитой бронзовой чешуёй. Следом подошёл Гремучая Рубаха в доспехе, сделанном из костей и дублёной кожи, нацепивший вместо шлема череп великана. Под костями пряталась жалкая развалина с бурыми потрескавшимися зубами и пожелтевшими глазами. Мелкий, злобный, предательский человечек, настолько же глупый, насколько и жестокий. Джон ни на секунду не поверил в его верность. Он только гадал, что чувствует Вэль, видя его коленопреклонённым и прощённым.

Дальше последовали малые вожди. Предводители двух кланов рогоногих, чьи ноги были чёрными и твёрдыми. Мудрая старейшина, почитаемая народами Молочной реки. Тощий темноглазый мальчик двенадцати лет, сын Альфина Убийцы Ворон. Холлек, брат Хармы Собачьей Головы, с её свиньями. Каждый склонял колено перед королём.

Слишком холодно для этого представления, думал Джон. «Вольный народ презирает склонивших колено» - предупреждал он Станниса: «Позвольте им сохранить свою гордость и они будут крепче любить вас». Станнис не стал слушать. Он сказал: «Мне нужны их мечи, а не поцелуи».

После коленопреклонения одичалые держали путь между рядами чёрных братьев к открытым воротам. Джон назначил Коня, Атласа и полдюжины других, чтобы провести их с факелами под Стеной. На дальней стороне их ждали чаши горячего лукового супа, сосиски и краюхи чёрного хлеба. И ещё одежда: плащи, бриджи, сапоги, рубахи, хорошие кожаные перчатки. Они будут спать на тюфяках из чистой соломы, с пылающим в очагах огнём, который будет отгонять ночной холод. Слово короля ничего не стоит, если он его не держит последовательно. Рано или поздно, однако, Тормунд Великанья смерть явиться к Стене с новым набегом и Джона очень интересовало, чью сторону примут новые подданные Станниса, когда этот час придёт. Вы можете дать им землю и милость, но вольный народ сам выбирает себе королей и они выбрали Манса, а не вас.

Боуэн Марш остановил коня рядом с Джоном.

- Никогда не думал, что увижу такой день. - Лорд-стюард ослабел, особенно после того, как был ранен в голову на Мосту Черепов. Часть одного уха отсутствовала. Вряд ли мы снова увидим его румяным, как спелый гранат, подумал Джон. Марш добавил:

- Мы истекали кровью, чтобы остановить одичалых на Теснине. Там пали хорошие люди, друзья и братья. За что?

- Все в королевстве будут проклинать нас за это, - заявил сэр Аллисер Торн ядовитым тоном. – Каждый честный человек в Вестеросе повернёт голову и плюнет в сторону Ночного Дозора.

Что ты знаешь о честных людях?

- Не болтать в строю!

Сэр Аллисер стал более осмотрителен с тех пор, как лорд Янос лишился головы, но его злобная натура никуда не делась. Джон некоторое время потешился идеей назначить его на пост, от которого отказался Слинт, но понял, что такого человека разумнее держать у себя на виду. Из них двоих он всегда был самым опасным. Вместо этого он назначил командовать в Серый Дозор седого стюарда из Сумеречной Башни.

ДАВОС. Часть 2

Лорд Годрик помешал ложкой рагу.

- Так старый пират Саан отправил тебя к берегу вплавь?

- Я добрался до берега в открытой лодке. – Салла ждал до тех пор, пока свет маяка Ночника не осветил борт «Валирийки» и лишь затем отпустил его. В конце концов, их дружба была превыше всего. Лисениец с удовольствием взял бы его на юг вместе с собой, но Давос отказался. Станнис нуждался в Вимане Мандерли и доверил Давосу завоевать его. Он не мог предать это доверие, так он и ответил Салле. «Наплюй», - ответил принц пиратов: «Он убьёт тебя с этими почестями, старый друг. Он тебя убьёт».

- Я никогда прежде не принимал под своим кровом королевского Десницу, - произнёс меж тем лорд Годрик. – Интересно, Станнис выкупит тебя?

Станнис? Станнис дал Давосу земли, титулы и должности, но заплатит ли он полновесным золотом, чтобы выкупить его жизнь? У него нет золота. Иначе Салла остался бы с ним.

- Вы найдёте Его милость в Чёрном Замке, если милорду угодно спросить его об этом.

Боррелл крякнул.

- А что, Бес тоже в Чёрном Замке?

- Бес? – Давос не понял вопроса. – Он в Королевской Гавани, приговорён к смерти за убийство своего племянника.

- Стена всё узнаёт последней, как говаривал мой отец. Карлик сбежал. Он выломал прутья в своей клетке и разорвал собственного отца на части голыми руками. Стражники видели его бегущим, красным с головы до пят, как будто он выкупался в крови. Королева пообещала сделать лордом любого, кто его прикончит.

Давос не мог поверить в то, что он услышал.

- Вы хотите сказать мне, что Тайвин Ланнистер мёртв?

- Ага, убит сыновней рукой. – Лорд глотнул пива. – Когда короли ещё не добрались до Сестёр, мы не оставляли карликов в живых. Мы всех их сбрасывали в море, как жертву нашим богам. Септоны заставили нас прекратить это. Кучка благочестивых дуралеев. Для чего ещё боги дают человеку такую форму, если это не знак чудовища?

Лорд Тайвин мёртв. Это всё меняет.

- Милорд, вы позволите мне отправить ворона на Стену? Его Милости следует знать о смерти лорда Тайвина.

- Он узнает. Но не от меня. И не от тебя, пока ты пребываешь под моим ненадёжным кровом. Я не желаю, чтобы обо мне говорили, будто я оказал Станнису помощь или подал ему совет. Сандерленды дважды втягивали Сестёр в восстания Блэкфайров и все мы тяжко за это пострадали. – Лорд Годрик указал ложкой на стул. – Садитесь. Пока вы не свалились, сэр. Мой зал холодный, сырой и тёмный, но он не лишён учтивости. Мы найдём вам сухую одежду, но сначала поешьте.

Он позвал, и в зале появилась женщина.

- У нас голодный гость. Принеси пиво, хлеб и тушёное рагу по-сестрински.

Пиво было тёмным, хлеб чёрным, а сборное рагу кремово-белым. Тарелкой служила плошка, вырезанная из чёрствого хлеба. Блюдо представляло собой густую смесь из лука-порея, моркови, ячменя, белой и жёлтой репы, а также моллюсков, кусков трески и крабового мяса, залитых соусом из жирных сливок и масла. Это был сорт еды, что прогревает человека до костей, особенно в сырую, холодную ночь. Давос с благодарностью погрузил в него ложку.

- Вы раньше пробовали рагу по-сестрински?

- Да, милорд. – Похожее блюдо готовили на всех Трёх Сёстрах, в каждом постоялом дворе и таверне.

- Эта стряпня лучше всего того, что вы пробовали раньше. Её готовит Гелла. Моя внучка. Ты женат, луковый рыцарь?

- Да, милорд.

- Жаль. Гелла не замужем. Из домоседок выходят лучшие жёны. Здесь три вида краба. Красные крабы, краб-паук и крабы-захватчики. Обычно я не ем краба-паука, только вот в таком рагу. Это заставляет меня чувствовать себя отчасти каннибалом. – Его светлость указал на полотнище, висящее над холодным, чёрным очагом. Там, на серо-зелёном поле был вышит белый краб-паук. – Мы слышали рассказы, будто Станнис сжёг своего прежнего Десницу.

Десницу, что был до меня. Мелисандра принесла Алистера Флорента в дар своему богу на Драконьем Камне, чтобы призвать ветра, которые отнесут их на север. Лорд Флорент был твёрд и молчал всё время, пока люди королевы приковывали его к столбу, держа себя с таким достоинством, какое только доступно полуголому человеку. Но стоило пламени лизнуть его ноги, как он начал кричать и его крики несли их всю дорогу до Восточного Дозора, если верить красной женщине. Давосу тот ветер не нравился. Ему казалось, что он отдаёт запахом горелой плоти, а свист его между снастей напоминал мучительные стоны. На его месте легко мог бы оказаться и я.

- Я не горю, - заверил он лорда Годрика. – Хотя Восточный Дозор меня почти заморозил.

- Стена это может. – Женщина принесла им свежую буханку хлеба, ещё горячую от печи. Когда Давос увидел её руку, то не смог отвести глаз. Лорд Годрик не преминул отметить это: - Ага, она носит отметину. Как все Борреллы за пять тысяч лет. Моя внучка. Не та, что готовит рагу.

Он разломил хлеб и подал половину Давосу:

- Ешь. Он хорош.

И хотя Давос был бы сейчас рад любой чёрствой корке, этот жест служил для него добрым знаком – это значило, что он был гостем, хотя бы и на одну эту ночь. У лордов Трёх Сестёр была чёрная репутация и не было никого хуже, чем Годрик Боррелл, лорд Милой Сестры, Щит Систертона, хозяин замка Волнорез, хранитель маяка Ночник… но даже предводители разбойников и мародёров чтут древние законы гостеприимства. Во всяком случае, я увижу рассвет, сказал себе Давос. Я разделил с ним хлеб и соль.

Хотя в рагу чувствовался вкус и других специй, кроме соли.

- Это что, шафран? – Шафран ценился дороже золота. Сам Давос пробовал его раньше лишь однажды, когда король Роберт послал ему половину рыбы во время пира на Драконьем Камне.

- Угу. Из Кварта. А вот ещё и перец. – Лорд Годрик ухватил щепоть между большим и указательным пальцем и посыпал свою плошку. – Толчёный черный перец из Волантиса, ничего нет лучше. Возьмите столько, сколько вам требуется, чтобы почувствовать остроту. У меня его сорок сундуков. Не говоря уж о гвоздике и мускатном орехе. И целый фунт шафрана. Забрал это у девицы с лиловыми глазами.

Он рассмеялся. Давос заметил, что у него сохранились все зубы, хотя большинство из них пожелтели, а один наверху был мёртвым и почерневшим.

- Она везла всё это в Браавос, но шторм занёс её в Укус, и она разбилась на скалах у моих берегов. Так что, как видите, вы не единственный дар, который море может предложить мне. Море – это предательская и жестокая штука.

Не настолько предательская, как люди, подумал Давос. Предки лорда Годрика были королями пиратов до тех пор, пока Старки не обрушились на них с огнём и мечом. В нынешние времена обитатели Сестёр уступили открытое пиратство Салладору Саану и ему подобным, а сами ограничились мародёрством. Маяки, горящие вдоль берегов Трёх Сестёр, должны предупреждать о мелях, рифах и скалах, указывая мореплавателям безопасный путь, но в бурные ночи или во время тумана в некоторых местах побережья вспыхивают ложные огни, направляя неосторожных капитанов к гибели.

- Шторма оказали тебе любезность, принеся к моим дверям, - говорил лорд Годрик. – В Белой Гавани тебя бы ждал холодный приём. Вы прибыли слишком поздно, сэр. Лорд Виман намеревается преклонить своё колено и отнюдь не перед Станнисом. – Он отхлебнул пива. – Мандерли не северяне, их сердце не здесь. Девятьсот лет назад явились они на север, гружённые своим золотом и богами. Они были великими лордами на реке Мандер, пока не стали переоценивать себя и не были свергнуты зелёными руками.  Волчий король забрал их золото, но дал им земли и позволил чтить своих богов.

Он макнул в своё рагу кусок хлеба.

- Если Станнис думает, что толстяк сможет оседлать оленя, то он ошибается. «Львиная звезда» заходила в Систертон двенадцать дней назад пополнить запас воды. Знаете её? Малиновые паруса и золочёный лев на носу. И битком набита Фреями, направляющимися в Белую Гавань.

- Фреями? – это было последнее, чего Давос мог ожидать. – Я слышал, Фреи убили сына лорда Мандерли?

            - Ага, - ответил лорд Годрик, - и толстяк так разгневался, что дал обет жить на хлебе и вине до тех пор, пока не отомстит. Но прежде чем день закончился, он уже снова набивал рот моллюсками и пирожными. Эти корабли снуют между Сёстрами и Белой Гаванью постоянно. Мы шлём туда крабов, рыбу и козий сыр, а они везут нам дерево, шерсть и кожи. От всех я слышу, что его светлость толще, чем когда-либо. Вот вам и клятвы. Слова, что ветер, а ветер, вылетающий изо рта Мандерли значит не больше, чем ветер, вырывающийся у него из задницы. – Лорд оторвал ещё кусок хлеба, чтобы вычистить им своё блюдо. – Фреи принесли жирному дураку мешок с костями. Кто-то назовёт это вежливостью – принести человеку кости его мёртвого сына. Был бы это мой сын, я бы из вежливости поблагодарил бы Фреев перед тем, как повесить их. Но толстяк слишком благороден для этого.

Он засунул кусок хлеба в рот, прожевал и проглотил.

- Я ужинал с Фреями. Один сидел прямо там, где сидите вы. Рейегар, так он назвался. Я чуть не рассмеялся ему прямо в лицо. Он сказал, что потерял свою жену, но намеревается подыскать себе новую в Белой Гавани. Вороны летают туда-сюда. Лорд Виман и лорд Уолдер заключили договор и намерены скрепить его женитьбой.

Давосу показалось, что лорд пнул его в живот. Если он говорит правду, мой король проиграл. Станнис Баратеон отчаянно нуждается в Белой Гавани. Если Винтефелл был сердцем севера, то Белая Гавань – его рот. Её фьорды свободны ото льда даже в разгар самой лютой зимы. Когда придёт зима, это будет иметь очень и очень большое значение. И ещё серебро. У Ланнистеров было всё золото Бобрового Утёса, а также женитьба на богатствах Хайгардена. Казна же короля Станниса вычерпана до дна.

Я должен хотя бы попытаться. Возможно, есть способ, которым я мог бы остановить это бракосочетание.

- Я должен добраться до Белой Гавани, - сказал он. – Ваша светлость, молю вас, помогите мне.

Лорд Годрик начал есть своё блюдо, разрывая его на части огромными ручищами. Рагу сделало чёрствый хлеб мягким.

- Во мне нет любви к северянам, - объявил он. – Мейстеры говорят, что Изнасилование Трёх Сестёр состоялось две тысячи лет назад, но Систертон этого не забыл. Мы были до этого свободными людьми, и наши собственные короли правили нами. После нам пришлось склонить колени перед Орлиным Гнездом, чтобы северяне убрались прочь. Волк и сокол встали над нами на тысячу лет и вдвоём они сгрызли весь жир и всё мясо с костей этих бедных островов. Что же до вашего короля Станниса, то в бытность его мастером над кораблями при короле Роберте он послал флот в мой порт, не спросив моего мнения, и заставил меня повесить дюжину добрых друзей. Людей вроде вас. Он дошёл до того, что грозил повесить меня за то, что некоторые корабли налетели на мель из-за того, что Ночник погас. И мне пришлось проглотить его высокомерие. – Он съел ещё кусок блюда. – Теперь он явился на север пришибленным, поджав хвост. С чего бы мне оказывать ему какую-то помощь? Объясните мне это.

Потому что он – полноправный король, подумал Давос. Потому что он сильный человек, и только он, он один в состоянии восстановить королевство и защитить его от опасности, которая собирается на севере. Потому что в его руках магический меч, пылающий светом солнца. Слова застряли в его глотке. Ничего из этого не имело для лорда Милой Сестры никакого значения. Ни одно из них не приблизило бы его ни на шаг к Белой Гавани. Какого ответа он от меня ждёт?  Обещания золота, которого у нас нет? Высокородного мужа для его внучки? Земель, почестей, титулов? Лорд Алистер Флорент пытался играть в эту игру, и король сжёг его за это.

- Кажется, Десница лишился языка. Он не почувствовал вкуса рагу. Или правды. – Лорд Годрик вытер рот.

- Лев мёртв, - произнёс Давос медленно. – Вот ваша правда, милорд. Тайвин Ланнистер мёртв.

- И что с того?

- Кто сейчас правит в Королевской Гавани? Не Томмен, он всего лишь дитя. Это сэр Киван?

Пламя свечи мерцало в чёрных глазах лорда Годрика.

- Если бы было так, вы бы уже сидели в цепях. Правит королева.

Давос понял. Его терзают сомнения. Он не хочет оказаться на стороне проигравших.

            - Станнис удержал Штормовой предел под осадой Тиреллов и Редвинов. Он отбил Драконий Камень у последних Таргариенов. Он разгромил Железный Флот при Ярмарочном острове. Король-ребёнок не выстоит против него.

            - Этот король-ребёнок повелевает богатством Бобрового Утёса и мощью Хайгардена. На его стороне Болтоны и Фреи. – Лорд Годрик потёр подбородок. – Пока что… в этом мире только зима надёжна. Нед Старк сказал это моему отцу здесь, в этом зале.

            - Нед Старк был здесь?

            - На заре восстания Роберта. Безумный король послал в Орлиное Гнездо за головой Старка, но Джон Арен ответил ему неповиновением. Чаячий город, однако, остался верен короне. Чтобы попасть домой и созвать свои знамёна, Старк прошёл через горы к Перстам, где нашёл рыбака, чтобы тот перевёз его через Укус. В пути их застиг шторм. Рыбак утонул, но его дочь довезла Старка до Сестёр, прежде чем лодка пошла на дно. Говорят, он отпустил её с сумкой серебра и бастардом в животе. Она назвала его Джон Сноу, в честь Аррена.

            Как бы там ни было. Мой отец сидел на том же месте, что и я сейчас, когда лорд Эддард прибыл в Систертон. Наш мейстер убеждал нас отправить голову Старка Эйерису, чтобы доказать нашу лояльность. Это сулило также богатую награду. Безумный король был щедр к тем, кто ему нравился. Однако, вскоре мы узнали, что Джон Арен взял Чаячий Город. Роберт первым поднялся на стену и сразил Марга Графтона собственной рукой. «Этот Баратеон бесстрашен», - сказал я: «Он сражается, как настоящий король». Наш мейстер усмехнулся и сказал нам, что принц Рейегар обязательно разобьет бунтовщика. Вот тогда Старк и сказал: «В этом мире только зима надёжна. Мы можем лишиться наших голов, это верно…, но что, если мы победим?». Мой отец отпустил его с головой на плечах, сказав в напутствие: «Если вы проиграете, вас никогда здесь не было».

            - Точно так же, как и меня, - добавил Давос Сиворт.