Вонючка

ВОНЮЧКА

            Крыса завизжала, когда он укусил её, дико извиваясь в его руках и неистово пытаясь вырваться. Её брюшко было самой нежной частью. Он вырвал кусок сладкого мяса, тёплая кровь побежала по его губам. Это было такое приятное ощущение, что на глаза навернулись слёзы. В животе у него заворчало, и он сглотнул. После третьего укуса крыса перестала брыкаться, и он ощутил почти полное удовлетворение.

            Затем он услышал звуки голосов за дверью темницы. Он тотчас затих, боясь даже жевать. Его рот был полон крови, плоти и шерсти, но он не осмеливался выплюнуть или проглотить всё это. Замерев, как камень, он в ужасе прислушивался к топоту сапог и позвякиванию железных ключей. «Нет, - думал он, - нет, милосердные боги, не сейчас, только не сейчас». Он столько времени потратил, чтобы поймать крысу. «Если они найдут меня с ней сейчас, они отберут её у меня, а потом доложат, и лорд Рэмси накажет меня».

            Он знал, что ему нужно спрятать крысу, но он был так голоден. Прошло два дня с тех пор, как он ел последний раз, а может быть и все три. Здесь, в полутьме подземелья, трудно было сказать наверняка. Хотя его руки и ноги стали тонкими, как тростник, живот, наоборот, раздулся и болел так, что он не мог уснуть. Всякий раз, когда он закрывал глаза, он вспоминал леди Хорнвуд. Сразу после их свадьбы лорд Рэмси запер её в башне и заморил голодом до смерти. Под конец она грызла свои собственные пальцы.

            Он присел в углу своей камеры, сжимая в руках под подбородком свою добычу. Кровь стекала из уголков его рта, пока он грыз крысу остатками своих зубов, пытаясь проглотить как можно больше, пока не отворится дверь в темницу. Мясо было жилистым, но сочным и жирным, так что он опасался, что ему станет дурно. Он жевал и глотал, выковыривая мелкие косточки из дыр в дёснах, оставшихся от его вырванных зубов. Жевать было больно, но он так изголодался, что не мог остановиться.

            Звуки за дверью приблизились. Милостивые боги, сделайте так, чтобы это пришли не за мной, молился он, отрывая одну из крысиных лапок. Прошло так много времени с тех пор, как к нему приходил кто-нибудь. Были и другие камеры, с другими узниками. Иногда он слышал их крики, даже сквозь толстые каменные стены. Женщина всегда кричала громче всех. Он обсосал сырое мясо и попытался выплюнуть косточку лапки, но она зацепилась за нижнюю губу и запуталась в бороде. Уходите, молился он, идите прочь, пройдите мимо меня, пожалуйста, пожалуйста.

            Но шум шагов, достигнув наибольшей громкости, оборвался у его двери, и в замочной скважине загремел ключ. Крыса вывалилась из его пальцев. Он судорожно стал вытирать с них кровь о штаны. «Нет», - бормотал он: «Не-е-ет!». Он заскрёб пятками по соломе, стараясь как можно глубже забиться в угол, вжаться в холодные влажные каменные стены.

            Звук отпираемого засова прозвучал как ужаснейшее бедствие, а когда свет ударил его в лицо, он издал отчаянный крик и закрыл глаза руками. Он был готов выцарапать себе глаза, такую вспышку боли вызвал у него свет:

            - Уберите, уберите его! Делайте это в темноте, пожалуйста, о, пожалуйста!

            - Это не он, - произнёс мальчишеский голос. – Ты только глянь на него. Мы не ту камеру открыли.

            - Последняя камера слева, - отозвался другой мальчик. – Ведь эта как раз последняя слева?

            - Ага, - ответил первый и после паузы добавил: - Что он говорит?

            - Похоже, ему не нравится свет.

            - Тебе бы он тоже не пришёлся по вкусу, если бы ты выглядел, как этот, - мальчишка харкнул и сплюнул. – Ну и вонища от него. Я просто задыхаюсь.

            - Он жрал крыс, - добавил второй. – Посмотри.

            Первый мальчик рассмеялся.

            - Гляди-ка, и правда. Вот умора!

            Я должен был так делать. Крысы кусали его, когда он спал, грызли пальцы на руках и ногах, даже в лицо вцеплялись, поэтому, когда одна из них попадалась в его руки, он не колебался. Съесть или быть съеденным – вот и весь выбор, который у него был.

            - Я делал так, - пробормотал он. – Я делал, делал, я жрал их, а они пытались сожрать меня. Пожалуйста…

            Мальчишки приблизились, солома мягко похрустывала у них под ногами.

            - Говори мне, - произнёс один из них. Он был с виду младшим из них двоих, худой, но, видимо, более смышлёный. – Ты помнишь, кто ты?

            Страх заворочался внутри него, и он застонал.

            - Отвечай. Назови мне своё имя.

            Моё имя. Крик застрял в его глотке. Ему говорили его имя, повторяли снова и снова, но это было так давно, что он забыл. Если я отвечу неправильно, они отрежут мне ещё один палец, или ещё хуже, они… они… Он не хотел об этом думать, он просто не мог. В глаза и челюсти словно впивались железные иглы. Голова раскалывалась от боли.

            - Пожалуйста, - проскулил он. Его голос был тонким и слабым, как у столетнего старика. Хотя, возможно так оно и было. Сколько я уже здесь сижу?

            - Уходите, - бормотал он сквозь сломанные зубы и переломанные пальцы, плотно зажмурив глаза от нестерпимо яркого света. – Пожалуйста, вы можете забрать крысу, только не мучайте меня…

            - Вонючка, - произнёс старший из ребят. – Тебя звать Вонючкой. Припоминаешь?

            Он держал в руках факел. У младшего была связка железных ключей.

            Вонючка? Слёзы хлынули по его щекам.

            - Я вспомнил. Да. – Его рот открывался и закрывался. – Меня совут Вонючка. Это рифмуется с липучкой.

            В темноте имя ему не требовалось, так что забыть его было просто. Вонючка, вонючка, меня зовут Вонючка. Он не был рождён с этим именем. В другой жизни оно было совсем иным, но здесь и сейчас его звали Вонючка. Он вспомнил.

            Он также вспомнил имена мальчиков. Они были одеты в похожие камзолы из овечей шерсти, серебристо-серые с тёмно-синей отделкой. Оба были оруженосцами, обоим было по восемь лет и имя у них было одно на двоих – Уолдер Фрей. Большой Уолдер и Маленький Уолдер, точно. Только тот, что повыше, был Маленьким, а тот, что пониже – Большим, что крайне забавляло самих мальчишек и безнадёжно путало всех остальных.

            - Я вас знаю, - прошептал он сквозь потрескавшиеся губы. – Я знаю ваши имена.

            - Ты пойдёшь с нами, - заявил Маленький Уолдер.

            - Его светлость лорд желает тебя видеть, - добавил Большой Уолдер.

            Страх пронзил его ножом. Они всего лишь дети, подумал он. Двое восьмилетних мальчишек. Он бы справился с двумя восьмилетними сопляками, само собой. Даже будучи таким слабым, как сейчас. Он бы взял факел, взял ключи, забрал кинжал, болтавшийся в ножнах на поясе Маленького Уолдера, и сбежал. Нет, нет, как-то всё слишком просто. Это ловушка. Если я попытаюсь сбежать, они отрежут мне ещё один палец или вырвут оставшиеся зубы.

            Ему доводилось сбегать раньше. Кажется, несколько лет назад, когда у него ещё оставались силы, и он был в состоянии бросить вызов. В тот раз ключи были у Киры. Она сказала, что украла их и что её известна боковая калитка, которую никто не охраняет. «Возьмите меня назад в Винтерфелл, милорд», - просила она, бледная и трясущаяся. «Я не знаю дороги. Я не смогу убежать одна. Пожалуйста, пойдёмте со мной». И потому он согласился. Тюремщик валялся в луже вина мертвецки пьяным, его штаны были спущены и запутались вокруг лодыжек. Дверь подземелья была открыта и боковая калитка никем не охранялась, как она и сказала. Они дождались, когда луна уйдёт за облако, выскользнули из замка и перебрались через Плакучую Воду, спотыкаясь о камни и наполовину замёрзнув в ледяном потоке. На другой стороне он поцеловал её: «Ты спасла нас обоих» - произнёс он.

Глупец. Глупец.

            Всё это было ловушкой, игрой, шуткой. Лорд Рэмси любил охоту и предпочитал выслеживать двуногих жертв. Всю ночь они бежали сквозь тёмный лес, но когда взошло солнце, до них донёсся сквозь деревья дальний звук рога и лай своры гончих. «Мы должны разделиться» - сказал он, когда собаки приблизились. «Они не смогут выследить нас обоих». Однако девушка обезумела от страха и отказалась, даже когда он поклялся поднять войско Железнорожденных и вернуться за ней, если погоня последует за ней одной.

            Не прошло и часа, как их взяли. Одна собака повалила его на землю, а вторая схватила Киру за ногу, когда та пыталась вскарабкаться по склону. Остальные окружили их, лая и рыча, щёлкая зубами всякий раз, когда они пытались пошевелиться и удерживали в таком положении, пока не подъехал Рэмси Сноу со своими псарями. Тогда он был ещё бастардом, а не Болтоном.

            - Вот вы где, - произнёс он, улыбаясь им с высоты седла. – Вы ранили меня своим необдуманным поступком. Неужели вас так скоро утомило моё гостеприимство?

            В этот момент Кира схватила камень и запустила им ему в голову. Она промахнулась на добрый фут и Рэмси улыбнулся:

            - Вас следует наказать.

            Вонючка вспомнил отчаянье и ужас в глазах Киры. Она никогда не выглядела такой юной, как в тот момент, всё ещё наполовину девчонка, но он ничего не мог с собой поделать. Это она виновата в том, что случилось, подумал он. Если бы мы разошлись, как я хотел, один из нас мог бы сбежать.

            От воспоминаний у него перехватило дыхание. Вонючка отвернулся от факела, чтобы скрыть заблестевшие на глазах слёзы. «Чего он хочет от меня на этот раз?” – подумал он в отчаяньи. «Почему ему просто не оставить меня в покое? Я ничего плохого не делаю, по крайней мере теперь, почему они просто не оставят меня в темноте?» У него была крыса, жирная, тёплая и извивающаяся…

            - Может, нам стоит помыть его? – спросил Маленький Уолдер.

            - Его светлости нравится его вонь, - отозвался Большой Уолдер. – За это его и прозвали Вонючкой.

            Вонючка. Меня зовут Вонючкой, это рифмуется с липучкой. Он вспомнил это. Служи и повинуйся и помни, кто ты есть, тогда никто не причинит тебе зла. Он обещал, его светлость обещал. Даже если бы он хотел сопротивляться, у него не было на это сил. Они выбили это из него кнутами, голодом, вырвали с мясом. Когда Маленький Уолдер вытолкнул его из камеры, а Большой Уолдер махнул на него факелом, подгоняя его, как скотину, он пошёл вперёд покорно, как пёс. Если бы у него был хвост, он поджал бы его между ног.

            Если бы у меня был хвост, Бастард бы его наверняка отрезал. Эта мысль пришла незваная, гнусная и опасная. Его светлость больше не бастард. Он теперь Болтон, а не Сноу. Мальчишка-король на Железном Троне узаконил статус лорда Рэмси, даровав ему право пользоваться именем его лорда-отца. Обращение к нему по имени Сноу напоминало о его незаконнорожденном происхождении и повергало его в чёрную ярость. Вонючке следовало помнить об этом. И собственное имя, он должен помнить своё имя. В полсекунды эти мысли пролетели у него в голове, напугав его до такой степени, что он споткнулся на ступенях темницы, разорвав штаны и окрасив камни своей кровью. Маленький Уолдер ткнул его факелом, чтобы вновь поднять его на ноги и заставить двигаться дальше.

            Снаружи во дворе над всем Дредфортом царила ночь, и полная луна поднималась над восточными стенами замка. Её бледный свет бросал тени от высоких треугольных зубцов на замёрзшую землю, как линию острых чёрных зубов. Воздух был влажным и холодным, полным полузабытыми запахами. Мир, сказал себе Вонючка, так пахнет мир вокруг. Он понятия не имел, как долго просидел в подземелье, но точно не меньше, чем полгода. А может и гораздо больше. Что, если это длится уже пять лет или десять, а то и все двенадцать. Откуда мне знать наверняка? Что, если я сошёл там с ума и половина моей жизни уже прошла? Хотя нет, это глупо. Вряд ли это тянется так долго. Мальчишки так и остались мальчишками. Если бы заточение продлилось десят лет, они уже должны бы были превратиться в мужчин. Он бы заметил разницу. Я не позволю ему лишить меня рассудка. Он может резать мои пальцы, может выколоть мне глаза и отрезать уши, но он не может забрать у меня разум без моего позволения.

            Маленький Уолдер с факелом в руке указывал дорогу. Вонючка смиренно следовал за ним, Большой Уолдер замыкал процессию. Собаки на псарне подняли лай, когда они подошли. На дворе кружил ветер, насквозь пронизывая тонкую грязную одежду и заставляя его покрываться мурашками. Ночной воздух был влажным и холодным, но он не заметил признаков снега, хотя было ясно, что до зимы рукой подать. Вонючка задавался вопросом, доживет ли он до того, чтобы увидеть снег. Сколько пальцев у меня осталось? Когда он поднял руку, чтобы посмотреть, его поразило, какой белой и бесплотной она стала. Кожа и кости, подумал он. У меня руки старика. Что, если он ошибся насчёт мальчишек? Может, это вовсе не Маленький Уолдер и Большой Уолдер, а сыновья тех мальчиков, что он знал когда-то?

            Большой зал был задымлён и тускло освещён. Ряды факелов горели слева и справа, помещённые в руки человеческих скелетов, торчащие из стен. Высоко над головой деревянные балки почернели от дыма и тонули в сумрачных тенях. Тяжёлый воздух был насыщен ароматами вина, эля и жареного мяса. Желудок Вонючки взревел в ответ на эти ароматы, а рот наполнился слюной.

            Маленький Уолдер подтолкнул его, спотыкающегося, вперёд, мимо длинных столов, за которыми ели стражники из гарнизона. Он почувствовал на себе их взгляды. Лучшие места, поближе к помосту, были заняты любимчиками Рэмси, Мальчиками Бастарда. Бен Боунс, старик, ходивший за любимыми охотничьими собаками его светлости. Дэмон по прозвищу «Дэмон-потанцуй-для-меня», светловолосый и юный. Грюнт, лишившийся языка за речи, пришедшиеся не по вкусу лорду Русе. Кислый Алин. Скиннер. Жёлтый Дик. Дальше от помоста, ниже соли, сидели прочие, кого Вонючка знал по виду, но не по имени: присяжные рыцари, сержанты, солдаты и тюремщики, пыточные люди. Но здесь были и незнакомцы, лиц которых он не знал. Некоторые сморщили носы, когда он проходи мимо, другие рассмеялись при его виде. Гости, подумал Вонючка, друзья его светлости и меня вывели, чтобы развлекать их. Он ощутил озноб от страха.

            За высоким столом восседал Болтонский бастард, на месте своего лорда-отца, держа в руках отцовский кубок. Двое стариков делили стол вместе с ним и Вонючке хватило одного взгляда на них, чтобы понять, что оба они тоже были лордами. Один был тощим, с глазами, как кремень, длинной белой бородой и лицом суровым, как зимний наст. На нём был жилет из медвежей шкуры, поношенный и засаленный. Под жилетом виднелась кольчуга, несмотря на то, что её владелец находился за столом. Второй лорд тоже был худ, но в отличие от первого, прямого, как палка, этот был весь изогнут. Одно плечо торчало выше другого и в результате он, склонившийся над своим блюдом, выглядел как стервятник над падалью. У него были серые, жадные глазки, а в раздвоённой бороде перепутались белые и серебряные нити. На лысом черепе торчало всего несколько белых волосков, но зато одет он был в мягкий и добротный плащ из серой шерсти, отделанный чёрным соболем и застёгнутый на плече пряжкой из чеканного серебра.

            Рэмси шеголял в облачении из чёрного и розового – чёрные сапоги, черный пояс и ножны, черный кожаный жилет поверх розового бархатного дублета, расшитого полосами тёмно-красного атласа. В его правом ухе поблёскивал гранат, огранённый в форме капли крови. Однако, несмотря на великолепие в одежде, он оставался уродливым типом, ширококостным, с покатыми плечами, а мясистое телосложение напекало, что в будущем он непременно заплывёт жиром. Кожа имела розовый оттенок, с многочисленными пятнами, нос широк, рот маленький, а волосы были длинными, тёмными и сухими. Его губы были толстыми и мясистыми, но первое, что обычно замечали другие – это его глаза. Ему достались глаза его лорда-отца – маленькие, близко посаженные, странно бледные. Призрачно-серый – так некоторые люди называют такой оттенок, но говоря по правде, его глаза были скорее бесцветными, как два осколка грязноватого льда.

            Завидев Вонючку, он расплылся во влажной улыбке:

            - Вот он. Мой угрюмый старый друг. – Своим соседям он пояснил: - Вонючка сопутствует мне ещё с моих детских лет. Мой лорд-отец подарил его мне в знак своей любви.

            Два лорда обменялись взглядами.

            - Я слышал, что ваш слуга мёртв, - заметил лорд с искривлёнными плечами. – Говорили, что его убили Старки.

            Лорд Рэмси хмыкнул.

            - Люди с Железных островов говорят, что мёртвое умереть не может, оно лишь восстаёт вновь, сильнее, чем прежде. Как Вонючка. Хотя я и признаю, что несёт от него могилой.

            - Он воняет, как ночной горшок и засохшая рвота. – Сутулый старый лорд отбросил в сторону кость, которую грыз и вытер свои пальцы о скатерть. – Что за нужда была тащить его сюда, когда мы едим?

            Второй лорд, старик с прямой спиной и в кольчуге, испытующе изучал Вонючку своими кремнистыми глазами:

            - Посмотри внимательней, - призвал он другого лорда. – Его волосы побелели и весит он не больше трёх стоунов, это верно, но это не слуга. Или ты забыл?

            Горбун посмотрел ещё раз и внезапно фыркнул.

            - Этот? Неужели? Подопечный Старка. Улыбающийся, всегда и всюду.

            - Ну, сейчас он улыбается реже, - признался лорд Рэмси. – Возможно, я лишил его нескольких из его милых белых зубов.

            - Ты бы поступил лучше, если бы перерезал ему глотку, - заметил лорд в кольчуге. – Пёс, оскалившийся на своего хозяина, годится только на шкуры.

            - О, шкуру с него местами ободрали, можете не сомневаться, - ответил Рэмси.

            - Да, милорд. Я дурно вёл себя, милорд. Был дерзок и… - он облизнул губы, пытаясь припомнить, что ещё он натворил. Служи и подчиняйся, сказал он себе, и тебе сохранят жизнь и те части тела, что у тебя ещё остались. Служи и повинуйся и помни своё имя. Вонючка, меня зовут Вонючка. - …дурно вёл себя и…

            - У тебя рот в крови, - отметил Рэмси. – Ты опять грыз свои пальцы, Вонючка?

            - Нет. Нет, милорд, я клянусь. – Вонючка пытался однажды грызть свой безымянный палец, чтобы перебить боль после того, как с него содрали кожу. Лорд Рэмси никогда просто не отрезал человеку палец. Он предпочитал ободрать кожу и оставить плоть сохнуть, покрываться трещинами и загнивать. Вонючка пережил побои, переломы и отрезание пальцев, но ни одно из этих мучений не доставляло и половину той боли, которой сопровождалось сдирание кожи. Это была разновидность боли, которая сводила людей с ума, и её нельзя было терпеть. Раньше или позже жертва начинала вопить: «Пожалуйста, не надо больше, не надо, прекратите мучение, отрежьте это!», и лорд Рэмси делал такое одолжение. Это была игра. Вонючка изучил правила, как могли свидетельствовать его руки и ноги, но однажды он забылся и пытался покончить с болью сам, своими зубами. Рэмси был недоволен, и эта провинность стоила Вонючке другого пальца.

            - Я ел крысу, - промямлил он.

            - Крысу? – бледные глаза Рэмси сверкнули в свете факелов. – Все крысы Дредфорта принадлежат моему лорду-отцу. Как ты осмелился сожрать одну из них без моего позволения?

            Вонючка не знал, что ответить, поэтому промолчал. Одно неверное слово могло стоить ему ещё одной части тела. До сих пор он потерял два пальца на левой руке и мизинец на правой, на ногах же у него не доставало мизинца на правой ноге и трёх пальцев на левой. Временами Рэмси шутил насчёт того, что следовало бы сбалансировать картину. Милорд всего лишь шутит, пытался он убедить себя. Ему не нравится мучить меня, сказал он мне, он вынужден так поступать, только если я даю ему повод. Его лорд милосерден и добр. Он мог бы содрать с него лицо за те вещи, которые Вонючка говорил, пока не узнал своё имя и место.

            - Это становится утомительным, - проворчал лорд в кольчуге. – Прикончи его, да и дело с концом.

            Лорд Рэмси наполнил свою чашу элем.

            - Это испортило бы наш праздник, милорд. Вонючка, у меня для тебя есть радостная новость. Я женюсь. Мой лорд-отец сосватал за меня девчонку Старков. Дочь лорда Эддарда, Арью. Ты ведь помнишь малышку Арью?

            Арья, путающаяся под ногами, чуть не произнёс он. Лошадка-Арья. Младшая сестра Робба, темноволосая, длиннолицая, тощая, как ветка и всегда грязная. Вот Санса была милашкй. Он вспомнил, что было время, когда он думал, будто лорд Эддард Старк женит его на Сансе и объявит своим сыном, но оказалось, что это всего лишь детские фантазии. Арья же…

            - Я помню её. Арью.

            - Она будет леди Винтерфелла, а я - её лордом.

Она  ещё совсем девчонка.

- Да, милорд. Мои поздравления.

- Хочешь присутствовать на моей свадьбе, Вонючка?

Он поколебался:

- Если вы пожелаете, милорд.

- О, я желаю.

Он снова заколебался, гадая – нет ли здесь коварной ловушки?

- Да милорд. Если вам так угодно. Почту за честь.

- Мы распорядимся вызволить тебя из этого гнусного подземелья. Тебя отскоблят от грязи, дадут чистую одежду, будут кормить. Мягкой вкусной кашей, ты ведь любишь такую? Возможно, пирогом с горохом и кусочком бекона. У меня будет для тебя маленькая задача и тебе понадобится твоя сила, чтобы сослужить мне добрую службу. Ты ведь хочешь послужить мне, я же знаю.

- Да, милорд. Больше, чем кто-либо. – Дрожь вновь прошла по его телу. – Я ваш Вонючка. Пожалуйста, позвольте мне служить вам. Пожалуйста.

- Как я могу тебе отказать, когда ты так мило просишь? – Рэмси Болтон расплылся в улыбке. – Я скачу на войну, Вонючка. И ты отправишься вместе со мной, чтобы помочь мне вернуть дом моей девственной невесты.